Предел. Воплощение - Евгений Сладков

ещё и бегал вокруг него, постоянно что-то говоря и лишь изредка ненадолго умолкая. Этот локальный шквал эмоций утомлял даже сильнее, чем всё разнообразие, царящее на площади. Потому Скала и попробовал скрыться от всего в одном из проходов за пеленой, где исчезал прочий люд. Так Круглый опять за ним увязался, продолжая что-то тараторить, что-то предлагать, о чем-то рассказывать. Прибить бы во имя тишины, но лень. Так и продолжал того игнорировать на протяжении всего пути по Лабиринту.

И, как оказалось, Скала тогда сильно заблуждался в том, что Круглый много говорит.

Много говорить тот начал после речи Голоса.

Так много и быстро, что у Шкафа даже глаз дёргаться начал. Впервые в жизни-то. Бытует мнение, что молния и скалу может расколоть. Может, этот Круглый — его молния-наказание за безучастность ко всему происходящему вокруг? Остаётся верить, что нет… Но если и так, то век молнии недолог. Мгновение — и нет её. И нет, Скала не желал смерти или какого зла этому Репейнику, просто пусть путь того будет вести куда-то в иную сторону от него. Например, налево, а его — вон туда прямо. Идеально же. Хотя крик неизвестных раздался как раз оттуда, так что лучше Шкаф — налево в тишину, а Круглый — прямо.

Но мысли эти так и не смогли обрести материальное воплощение. Увы.

Метры пути, испытания Лабиринта — всё оставалось позади.

Кроме этого доставучего. Тот то отставал, что-то тихо шепча, — жуть, — то, наоборот, вырывался вперёд, что-то воодушевляюще для себя бормоча, а иногда и вовсе вопя, — жуть десятого уровня. Ненормальный какой-то.

Хуже же всего, что Репейника Шкаф знал — тот из того же интерната, что и он. Ну как знал? Собственно, на этом все знания и заканчивались. Даже имени не ведал несмотря на то, что крутился тот подле него не только сейчас, но и всё совместное прошлое обучение.

Крутился и постоянно попадал в какие-то передряги. То бишь мало того, что Репейник, так ещё и бедовый. И ладно бы несчастья случайно находили Круглого — с кем не бывает? Но нет. Тот сам их притягивал словно магнит, а то и хуже — создавал.

Стоило лишь отлучиться на день-другой на какое соревнование, как по возвращении Шкафа ждала новая и каждый раз неповторимая история о злоключениях, зачастую связанная с кем-то из сокурсников или старших. В чём конкретно там проблемы заключались, Скала никогда не то, что не пытался вникать, а даже не слушал. Но, несмотря на, казалось бы, полное безучастие, а вклад в помощь по расхлёбыванию последствий вносил. Не то, чтоб совсем уж помогал целенаправленно, но стоило сесть обедать в столовке, как Репей пристраивался на соседнем месте, а проблемы сами собой тут же и решались, уходя торопливо куда-то прочь из зала…

Помимо проблем, вызванных неуёмным языком, с Круглым случались и всякие иные. Одни, например, были курьёзными до невозможности, а другие — опасными. Для мелких опасными, само собой. Не для Шкафа.

Ведь что такого в том, чтобы отбиться от первоуровневой Стальной Крысы, повадившейся таскать запасы со склада столовки? Вроде ничего такого, а поди ж ты. Криков и паники средь сосланных в столовку на отбытие повинности плескался бескрайний океан, центральным островом которого обязательно оказывался Круглый. Раздражающий океан ярких эмоций. А всего-то и надо подойти, схватить тварь за хвост да о ближайший стеллаж приложить, расплескивая серо-бурую массу по округе. И всё — проблема решена. Потом, правда, приходилось убирать заляпанное, но то уже не его, Шкафа, дело.

Или взять вот ситуации, постоянно возникающие при уборке прилегающей территории интерната. Занятие регулярное для всех курсов, ведь как любили говаривать учителя: «Терпение и труд всё перетрут». И стоило только Круглому остаться одному на каком участке, как тут же появлялся какой-нибудь мелкий Зверь, навроде той же Гипноулитки Обычной. И опять пиши пропало.

Так что из-за редкой конституции и тотальной невезучести, потому и запомнил этого мелкого. Один такой на весь интернат. Остальное же и вовсе не пытался фиксировать в памяти. Зачем? Круглый же всё равно мелкий, как и прочие, а для Скалы все они одинаковые, на одно лицо. Почему так? Отчего? Этого он не знал. Точнее, неправильно выразился — вернее будет сказать, что не «не знал», а «лень знать». Именно это ближе к истине.

И так повелось с самого начала. С момента первого осознания себя. До встречи с Круглым и после. Даже сейчас. Ведь все действия выполнял автоматически, механически — бытовые, учебные. Скала — лишь безмолвный зритель, что смотрит со стороны за работой своего же тела. Словно настоящая скала, нависшая над бушующим морем с названием «Жизнь», чьи волны тщетно пытаются разбить его монолитность. Наверное, так всегда и будет.

В итоге часы, проведённые в Лабиринте, ничем и не запомнились.

Репей что-то там всё время разгадывал, предлагал, иногда, кажется, ругался в его сторону — очень уж ярко полыхали в те моменты эмоции.

А он что? Просто шёл вперёд. Шаг за шагом, метр за метром, поворот за поворотом, развилка за развилкой.

Пару раз даже пострадал — попал в ловушки. Впрочем, по сравнению с невезучим Репейником всё равно был не в пример целее. А вот тот успел изрядно пораниться.

Потом — несколько сражений с невразумительно мелкими Зверями. Какие-то Насекомыши, как назвал их Круглый. И ещё кричал вроде, чтоб осторожнее был, мол, они очень опасные. Но Шкаф так и не понял, в чём там проблема-то. Мелкие — на то и мелкие.

После победы пробовал приготовить и съесть их. Скала же большой и кушать любит много, но в интернате пайки сильно ограниченные. Приходилось выкручиваться. Потому и нехитрые приспособы для готовки всегда под рукой у него. Хотя есть одна хитрая и очень редкая. Служит для добычи и поддержания огня. Но затея вышла неудачной — мелкие твари в жареном виде оказались не мене редкостной дрянью, чем в живом. Плевался долго. Вроде оторвал и выбросил несъедобное заранее, но поди ж ты! И Круглый этот тогда ещё сильнее раздражал — ехидно ржал рядом. Ну да, Предел с ним…

После коридоров, комнат Лабиринта оказались на каком-то подземном уровне, напоминающем пещеру. По ней сейчас и брели в тусклом свете зеленоватых кристаллов в неизвестном направлении, пока не упёрлись в сужение с двумя ходами далее. Этакая комната-развилка.

И тот раздавшийся крик неизвестных как раз и застал их здесь. До этого вопля не встречали никакого присутствия кого бы то ни было. Ну, кроме тех