Жуков. Зимняя война - Петр Алмазный

— Главное — скрытность. Никакого боя без крайней нужды. Вы нам ценнее любого «языка». Удачи.

Группы бесшумно растворились в темноте. Теперь нужно было ждать. Эти люди стали своего рода нервными окончаниями корпуса, протянутыми в сторону противника.

Вернувшись на КП, я связался с начальником артиллерии корпуса.

— С завтрашнего утра ваши командиры дивизионов и начальник артразведки дежурят здесь, у карты, — поставил я задачу. — Все данные от разведгрупп немедленно наносятся на карту и передаются для обработки. Готовьте уточненные данные для стрельбы. Когда начнется наступление — если разведка подтвердит цели, — пристрелка по вновь выявленным объектам. Огонь на подавление.

В землянке связи ВЧ загудел аппарат. Дежурный передал трубку: «Товарищ комкор, вас командующий ВВС армии». В трубке послышался знакомый голос.

— Георгий Константинович, мне хотелось бы узнать, какие еще срочные задачи вы поставите авиации? Штабные уже стонут от ваших заявок.

Я откинул край плащ-палатки, закрывавшей карту на стене.

— Задачи прежние, товарищ командующий, но с одним уточнением. Направьте на участок Сумма-Ляхде круглосуточное авиационное наблюдение. Сменными экипажами. Днем — Р-5, ночью — У-2.

В трубке воцарилась тишина. Потом командующий проговорил:

— Георгий Константинович, вы понимаете, что ночные полеты на У-2 в прифронтовой полосе — это почти самоубийство? Противник может открыть огонь.

— Понимаю, — перебил я. — Но иначе мы воюем вслепую. Мне не нужны бомбовые удары. Мне нужны глаза. Пусть летают высоко, за пределами эффективного огня МЗА, но фиксируют все: движение обозов, любой луч света в расположении гарнизонов. Каждые два часа — сводка в мой штаб и в штаб артиллерии. Без этого артподготовка будет стрельбой по площадям.

Командующий ВВС тяжело вздохнул. Слышно было, как он что-то бормочет своему начальнику штаба.

— Ладно, — наконец сказал он. — Попробуем. Выделю две пары У-2 из 68-й авиабригады. Но за потери не корите.

— Благодарю, — я положил трубку.

Это был риск, но риск оправданный. Без постоянного наблюдения любая, даже самая лучшая карта, устаревала за несколько часов. Я вызвал к себе начальника оперативного отдела. Отдал приказ:

— С завтрашнего утра организуйте на КП круглосуточное дежурство сводной группы. В ее состав должен войти ваш сотрудник, артиллерист и представитель от разведки. Их задача — немедленно наносить на общую карту все данные от наземных разведгрупп и авианаблюдателей. Создаем единую, постоянно обновляемую картину поля предстоящего боя. Она должна быть актуальной на каждый момент времени.

Покончив с этой частью работы, я направился в блиндаж командного пункта 50-го стрелкового корпуса. Там склонился над разложенной на ящиках из-под снарядов картой, рядом застыли комдив Гореленко и начальник артиллерии корпуса. Мороз сквозь бревенчатые стены пробирался внутрь, но нам было не до того.

— Всеволод Федорович, — обратился я к начарту, — ваше мнение, где находятся ключевые точки, куда должен бить наш «тяжелый кулак»? Какие укрпеления забетонированы так, что их не проймешь гаубицей?

Он ткнул заточенным карандашом в два квадрата на карте.

— ДОТ «Миллионер» и «Поппиус», товарищ комкор. Лобовая плита — до двух метров железобетона. Б-4, конечно, не пробивает насквозь, но близкий разрыв 100-килограммового снаряда… Контузия гарнизона, разрушение амбразур, трещины в бетоне. Эффект будет.

— Согласен, — кивнул я. — Отдавайте приказ на скрытную передислокацию дивизиона 203-мм гаубиц сюда, — я показал на лесной массив в трех километрах от передка. — И батареи 280-мм мортир — сюда. Только ночью, с затемнением. К утру они должны быть на позициях, замаскированы и иметь подготовленные данные для стрельбы.

Начарт тяжело вздохнул. Переброска таких гигантов по зимним дорогам была адской работой.

— Будет сделано, товарищ комкор, но для тягачей типа «Ворошиловец» нужны усиленные мосты через овраг у Разбегаево…

— Используйте саперный батальон. Усильте настилом. Все, что нужно, — предоставят. Я беру это на себя.

Пока начарт уточнял детали с командирами дивизионов по телефону, я вышел из блиндажа. Ночь была черной, беззвездной. Где-то в этой темноте уже ползли к новым позиции мои «тяжеловесы».

Каждый такой переход — это риск быть обнаруженными, это титанический труд красноармейцев и командиров, но без этого калибра проломить линию Маннергейма было бы невозможно.

Эти орудия должны были не просто стрелять, а методично, как кузнечные молоты, долбить по самым крепким узлам финской обороны, деморализуя гарнизоны и разрушая их веру в неприступность своих укреплений.

Вернувшись на КП, я застал Гореленко, изучающего донесение от наземной разведки.

— Что нового?

— Подтвердили расположение артпогреба в районе высоты 65.5, — он указал на карту. — Как раз на пути нашего предполагаемого прорыва.

— Хорошо, — сказал я и повернулся к начарту. — Внесите в план артподготовки. Вторая фаза — удар по тыловым объектам. Пусть ваши «чемоданы» поработают и там. Лишим их боеприпасов, пока они в укрытиях пережидают обстрел.

— Все цели распределены, товарищ комкор, — заговорил начальник артиллерии. — Дивизионы Б-4 и Бр-5 выходят на позиции. Вот только есть проблема — точность. Стрельба с закрытых позиций по точечным целям… даже для таких калибров — лотерея. Боеприпасы дорогие, а промахнуться — значит предупредить противника и не добиться результата.

— Значит, нужно менять тактику, — сказал я. — Отменяем классическую пристрелку по целям. Вместо нее вводим «пристрелочные пары». Для каждой важной цели — ДОТа или артпогреба — назначается два орудия. Одно, ведущее, ведет пристрелку одним-двумя снарядами. Второе, основное, ведет огонь на поражение по готовым установкам, которые расчеты подготовят на основе данных пристрелки. Сократим время на поражение цели втрое и сбережем снаряды.

Полковник задумался, мысленно примеряя новшество.

— Рискованно… Если ведущее орудие собьют, второе будет бесполезно.

— Значит, маскируем их лучше. И меняем пары от цели к цели. Главное — скорость и эффективность. Разработайте схему к утру.

Пока начарт с другими командирами набрасывал первые варианты распределения орудийных пар, я продумывал детали. Это была тактика снайперов, перенесенная на уровень артиллерийских систем. Она требовала высочайшей слаженности расчетов и связистов, но давала неоспоримое преимущество — первый же залп по цели мог стать убийственным.

— Убедитесь, что командиры батарей понимают, что это не просто стрельба, это дуэль, — сказал я, обращаясь к начарту. — Они должны бить быстро, точно и немедленно менять позицию после выполнения задачи. Финны не станут ждать, пока их накроют.

Выйдя из землянки, я увидел, как в ночи мелькают огоньки — это тягачи с орудиями ползли на свои позиции. Глухой рокот моторов, скрип снега под гусеницами. Каждое из этих орудий теперь становилось не просто номером в ведомости, а хирургическим инструментом в предстоящей операции.

От того, насколько точно и быстро они смогут работать в новых для них условиях, зависел успех всего прорыва. Завтра предстояло отработать эту схему на практике. Без стрельбы, конечно. Незачем заранее нервировать противника.

Я вызвал к