ГРАС. Компиляция. Книги 1-8 - Никита Велиханов

Впрочем, замешкавшийся у окна архитектор заметил, как Дмитрий Дмитриевич ухватил под локоть проходившего мимо него очкастого проныру из земельного комитета и что-то тихо сказал ему на ухо. Тот напрягся, испуганно посмотрел на Широкова, оглянулся на Зубкова и молча заторопился дальше. Линзы очков у него были толстые, плюсовые, и глаза становились видны только при прямом взгляде на собеседника — и тогда они словно вываливались из очков, непропорционально большие, пугающие — но такое с его бегающими глазками случалось очень редко.

«Похоже, Донкий вот-вот лишится последнего союзника, — подумал архитектор. — А, впрочем, это не мое дело». Видимо, он все-таки ошибался. Как ни ничтожен по своему значению был этот выезд, а все-таки какую-то роль он играл в мафиозно-бюрократической игре, которую вел консорциум, состоявший из дельцов, хотя и крутых, но в основном пришлых, провинциальных, стремившихся расчистить себе местечко под столичным солнцем. Какое-то официальное лыко тоже должно было лечь в строку, чтобы сломить сопротивление «местных». В этой кропотливой денежно-бумажной войне «Палата-999» не пренебрегала никакими средствами. В том-то и состоял секрет постоянного успеха консорциума: он никогда не брезговал никакими средствами.

В следующей комнате Зубков от нечего делать несколько минут украдкой любовался дамочкой-архивариусом, но потом это зрелище — по ассоциации, видимо, — навело на мысль о своих семейных застарелых, окаменевших дрязгах. Настроение испортилось, и он снова стал смотреть в окно, удивляясь, откуда взялось столько строительного мусора под окнами. Груды старой штукатурки и кирпичей располагались строго с южной стороны каждого корпуса, у прочих стен было чисто. Кирпичей, впрочем, было мало, больше досок да кое- где изломанная мебель, старый тюфяк, обломки пластмассовой люстры — следы того, что здание «В» когда- то было отведено под коммунальные квартиры.

Задумавшись, он не заметил, как снова остался один. Спохватился, вышел вслед за всеми в коридор — комиссия стояла у лестничной площадки. Слышался вежливый разговор, который они вели тихими равнодушными голосами.

— Ну что, по офисам? — весело спросил Зубков у дожидавшегося его с ключами коммунальщика. Они виделись раньше, но все, что архитектор помнил об этом простоватом на вид, но очень дошлом человечке—это то, что он в шутку называл себя «эксплуататором зданий».

— Сейчас, Дмитрия Дмитриевича дождемся, — кивнул тот.

— А где он?

— На пятый этаж зачем-то пошел.

Кой черт дернуло архитектора пойти разыскивать Соседова, он и сам впоследствии не мог объяснить. Возможно, любопытство. А может, он больше всех торопился вернуться в знакомую уютную контору... Как бы то ни было, повиновавшись этому неожиданному импульсу, он стал основным свидетелем случившегося.

На пятом этаже лестница выходила в небольшой, в три окна, холл, служивший некогда красным уголком или чем-то наподобие. Представителя «Палаты-999» Зубков увидел сразу же, едва ступив на последнюю ступеньку. Зрелище это заставило его вытаращить глаза и затаить дыхание. Дмитрий Дмитриевич Соседов смотрел на архитектора снаружи через крайнее справа окно, держась за перила длинного балкона. Он стоял не просто с внешней стороны окна — он был за перилами балкона, лицом к зданию. Выражение этого лица поразило Зубкова смесью ужаса и удивления, которые были на нем написаны. Соседов перевел изумленный взгляд на свои вцепившиеся в ограждение балкона руки — и вдруг разжал их, оттолкнувшись ногами, и скрылся из виду, коротко, сдавленно вскрикнув.

Зубков тоже ахнул, бросившись к окну. К нему с четвертого этажа побежал расторопный Дюжев — вовремя, словно для того чтобы засвидетельствовать потом следственным органам, что невзрачный архитектор не сбрасывал с балкона высокого, крепкого и спортивного Дмитрия Дмитриевича. Удар тела о землю был тихим, но не то что бы глухим, а растянуто-хрустящим, и когда Зубков выбежал на балкон, он увидел, в чем была причина такого звука. Шагах в четырех от дома из кучи строительного мусора торчала вертикально вверх расщепленная по диагонали полутораметровая доска. Соседов упал спиной прямо на нее, и теперь зловещий, длинный и зазубренный кол торчал из середины его туловища, дважды пробив и вспучив на животе импортную куртку. Архитектор закричал теперь уже в полный голос, потому что глядя на эти конвульсивно дергавшиеся конечности и невероятно длинный окровавленный обломок доски, торчавший из человеческого тела, невозможно было удержаться от крика.

***

После новогодних праздников самочувствие у капитана ФСБ Ларькина ещё несколько дней оставалось неважным. Хотя в общем Виталий был уравновешенным сангвиником — пусть даже несколько хроническим оптимистом. Вывести его, прошедшего не одну спецподготовку, из себя было практически невозможно. Никакие жизненные невзгоды не могли бы довести его до состояния подавленной мрачности и мизантропии. Но все же последние события в их группе вызывали даже у него ощущение неловкости и неудобства.

Группа по Расследованию Аномальных Ситуаций, занимавшая небольшой особняк в Хлебниковом переулке, была слишком мала, чтобы даже не очень большие конфликты и недоразумения проходили в ней бесследно, не сказываясь на работе. А нынешней зимой в ГРАСе развернулись прямо-таки мексиканские страсти, грозившие парализовать подразделение полностью.

...Виталий взглянул на часы, выключил электронный микроскоп, убрал препараты и направился к двери лаборатории, на ходу снимая белый халат. Его медико- биохимическая лаборатория была неплохо оснащена, и у выхода он ещё раз с удовольствием окинул взглядом стоявшие на тумбочках и подставках вдоль стен ряды колб и пробирок с реактивами, приборы, центрифуги, морозильники, печи и термостаты. Однако настало время с научных высот спускаться к грубой прозе. Сегодня майор Борисов назначил его дежурным по кухне, и пора было приготовить оголодавшим коллегам что-нибудь поесть. А Ларькин опять увлекся обработкой летних данных, и времени на приготовление обеда оставалось совсем немного. Наверное, придется опять распечатать сухой паек и нарубить бутербродов с ветчиной и с красной икрой. «Ланч в европейском стиле. Сытно и полезно, это я вам как врач говорю», — мысленно отрепетировал Виталий оправдательную фразу и пошел в компьютерный центр заручиться санкцией на облегченный обед у главного привереды и ворчуна Илюшки Большакова.

Возможно, Ларькина влекло в «бункер», как называл свое обиталище Большаков, и неосознанное желание помириться, как-нибудь восстановить дружеские отношения с программистом. В последнее время отношения эти были, мягко говоря, напряженными. И все из-за Рубцовой.

Когда Виталий начинал думать и вспоминать, как они дошли до такой жизни, служба в ГРАСе представлялась ему разделенной на два отрезка, отличавшиеся друг от друга, как две разные судьбы. Или как две книги, написанные в разных жанрах. До прошедшего лета их маленькое сверхзасекреченное подразделение тоже постоянно имело дело