Строитель - Андрей Готлибович Шопперт

— Спаси тя боже, Андрей Юрьевич! Вот радость-то. Церкву тогда заложим.

— Церкву? Нет. Я тут дам команду храм строить. Большой, каменный. Тут город будет и вам деревянную часовню срубим, а вы деньги на лошадей и одежонку пустите, косы вон скоро продавать будут. И к вам привезут. Ладно, потом покажу, — видя, как на языке Любомира появилось тысяча вопросов, остановил его Андрей Юрьевич, — Сейчас иди к своим сельчанам, радостью поделись. Мне с сотником пообщаться надо.

Постоянно кланяясь, отступая задом, староста удалился, и его место занял Ворон.

— Пётр, как с ордынцами, не бузят, бежать не пытаются?

— Так теперь не просто это им учудить. Эвон, барак построили. Маловат на шесть десятков человек. Так плотники обещают за седмицу на второй барак досок напилить.

— А вы?

— А что мы, мы привычные, палатки завезли, еду местные бабы готовят, сносно устроились. Тем более, как поганых расселим, Егор — это плотник главный, со Львова прибыл с бригадой, обещал и для нас бараки начать строить. До конца лета, тут город настоящий будет.

В обед Андрей Юрьевич попытался донести до грека идею конвейера.

— Исаак. Вот смотри, если внизу поставить точно такой же блок, что и на верху, то как бы бесконечная верёвка получится и к ней через определённые промежутки привязаны бадейки деревянные на два ведра. А здесь наверху привод и он заставляет верхний блок крутиться всё время. Крутят его два вола, да хоть четыре, если двум не под силу. Нарубил ордынец ведро угля и высыпал в бадью, весь уголь спокойно вместится, ведь бадья больше ведра. В это время второй нарубил, и он высыпал в следующую. Третий нарубил и снова в пустую бадью высыпал. Поднимается бадья до верхней точки и переворачивается, высыпая уголь в лоток, который упирается в ларь. А с другой стороны ларя есть другие лотки с перегородками, по которым можно выгрузить уголь в повозку специальную с высокими бортами, куда четвёрка лошадей запряжена.

— Получается беспрерывная работа и никто никому не мешает и не задерживает, — закивал с пониманием головой математик, — А ведь просто всё. Я нарисую для плотников и кузнецов чертёж. Нужно только подумать, как бадья будет в лоток высыпать.

— Две верёвки и два блока вверху и внизу и бадьи в форме коробов. Ну, как черпаки для водяного колеса, что подают воду из реки для полива. Ничего сложного.

Добрый день, уважаемые читатели. Кому нравится книга и кто терпел до последнего, нажимайте на сердечко. Награды тоже приветствуются. Оставляйте комментарии.

С уважением. Андрей Шопперт.

Глава 12

Событие тридцать четвёртое

У Саньки Юрьева — командира диверсантов разделить отряд на два, как они планировали с князем Владимирским, не получилось. Наоборот, он даже сожалел, что мало луков в запас взял. Отряд можно было существенно увеличить. С ним ведь те же самые возчики поехали, что и сопровождали их войско на войну с погаными. Повоевать, не повоевать, но поучаствовать пришлось мужичкам. Они и трофеи собирали с воев Святослава Киевского, и потом изображали всадников во время битвы с погаными. Ну и снова сбор трофеев с татаровей. А там раненых иногда добивать приходилось. Обстрелянные и не робкого десятка возчики. И их почти два десятка с ними. Совсем эти два десятка оказались бы не лишними.

Началось всё с боя на таможне у реки Уж. Непонятно с чего это десяток венгров решил, что может с неполной сотней справиться, пришлось их отправить, как любит говорить Андрей Юрьевич, в места вечной охоты. Началось там, а продолжилось буквально на следующее утро. Заезжают они в небольшой городок Загор, а там шум, люди по посаду носятся, кто с вилами деревянными, кто с топорами. А пару человек и с саблями в окровавленных кольчугах. Но раз так прытко носятся, то, стало быть, кровь-то не своя, а кольчуга и сабля трофейные.

Движется вся эта кричащая толпа к детинцу. Крепостца небольшая, но каменные стены и четыре башни по углам вполне высокие, явно обзор с них хорош и стрелять из луков можно далеко.

— Митя, вылови вон того дедулю с оглоблей, нужно узнать, что тут творится, — кивнул десятнику Саньку, показывая подбородком на странного персонажа, семенящего мимо них к детинцу.

На дедульке была разорвана рубаха, он был мал ростом и щуплый, явно недоедает. Борода сивая и голова почти седая. Всё это всклокочено в грязи и крови, но это ладно, а вот оружие в его руках с фигуркой боевого дедульки не вязалось. Он тащил на плече и даже время от времени потрясал самой настоящей оглоблей. Метра три в длину и приличного такого диаметра. И весит должно почти как сам оглобленосец.

Десятник, с ещё одним диверсантом из старых, резво соскочили с коней и пошли дедку наперерез, а тот увидел препятствие, оценил прикид диверсантов, остановился, поплевал на руки поочерёдно и оглоблю поудобнее перехватил. Даже размахнулся. Ну, шалишь, тренировались они против разного оружия и именно против оглобли в том числе. Митька кувыркнулся, уходя от удара, а когда дрын над головой просвистел, в два прыжка преодолел разделяющие их расстояние и подсечку классическую на боевом дедке продемонстрировал. Бамс и воитель лежит на земле, а дубина народной войны, по смешному выражению Андрея Юрьевича, при падении ему по лбу брякает.

Двое диверсантов подхватили обвисшего деда и притащили в проулок, где их караван остановился.

— Ей, старинушка, живой? — похлопал по щеке воителя Санька.

— Антонианцы⁈ — дедок попытался вырваться.

— Да, угомонись ты, старый. Кто такие антонианцы? Что тут у вас происходит? — ухватил сотник деда за бороду козлиную, останавливая его попытки вырваться из рук Митьки.

Дедок услышал неродную речь и перестал извиваться, как глист.

— Русы? — он попытался махнуть рукой на восток.

— Русы. Так что у вас тут творится?

Вообще язык, конечно, отличался, не сильно, понять можно, но как только дедок переходил на речитатив, так смысл начинал исчезать. Приходилось останавливать и просить говорить медленнее и чётче. В результате через пять минут ситуация почти прояснилась. Их храм православный захватили монахи ордена святого Антония или антонианцы. Паписты! Католики! Местный батюшка и двое служек пытались отстоять церкву и тогда приехавшие с антонианцами стражники из воев пана Штефана Чеха или комеса Голичского (Stephanus comes de Holicz) убили