Доктор Крюк - Виктор Гросов

Перехитрил, переиграл, перестрелял. Черт возьми, да я, Николай Крюков, семидесятилетний судовой врач на пенсии, только что выиграл морское сражение!

— Док… — ко мне подошел Стив. — Ты… Ты…

Он запнулся, подбирая слова. Я видел, как на его лице плещется целый коктейль эмоций: восхищение, изумление, облегчение.

— Ты настоящий командир, Док, — закончил он, наконец. — Не хуже любого капитана.

Я усмехнулся. Комплимент, конечно, приятный, но…

— Стив, я — доктор. Доктор Крюк. И не забывай об этом. Капитан у нас — Роджерс. И когда он очнется… — я выразительно замолчал, давая понять, что Роджерсу лучше не знать о моих «командирских» замашках. — … ему лучше не знать, что я тут удачно все провернул. Надо преподнести все как общую победу.

Стив, похоже, понял намек. Он хмыкнул и кивнул:

— Само собой, Док. Как скажешь. Но…

И тут он не успел договорить. С палубы, перекрывая скрип снастей и шум волн, раздались крики:

— Крюк! Крюк!

— Доктор Крюк!

— Крюк — наш герой!

Пираты, размахивая оружием и скандируя мое прозвище. Они ликовали. Они праздновали победу. И, похоже, именно меня считали ее главным виновником.

— Мы все молодцы, — крикнул я, обращаясь ко всей команде. — Мы — команда «Грозы Морей»!

Мои слова потонули в новом взрыве одобрительных криков. Пираты бурно выражали свою радость. Они обнимались, сжимая друг друга в медвежьих объятиях, хлопали по плечам, по спинам, по всему, что попадалось под руку, кто-то, не удержавшись на ногах, катался по палубе, оглашая окрестности пьяным (хотя рому еще никто не успел хватить) хохотом. Другой, самый молодой и, видимо, самый ловкий из пиратов, взобрался на остатки мачты и, раскачиваясь там, словно обезьяна, затянул какую-то разухабистую песню, тут же подхваченную остальными.

— Крюк! Крюк! Доктор Крюк! — неслось со всех сторон.

Казалось, сам воздух вибрировал от этого ликования. Даже старая «Гроза Морей», скрипя всеми своими шпангоутами и досками обшивки, словно бы поддалась общему настроению и покачивалась на волнах в такт нестройному хору пиратских голосов.

Еще пару минут назад у этих бравых пиратов поджилки тряслись от осознания того, что абордаж прекратит их никчемные жизни. А сейчас у них эйфория.

Я наблюдал за этой вакханалией и испытывал странное, смешанное чувство. С одной стороны, я был рад, что все закончилось именно так, что мы победили и эти оборванцы остались живы.

Но с другой стороны, я видел перед собой тонущий вражеский корабль. Вернее, то, что от него осталось — изломанный остов, торчащий из воды, будто скелет какого-то доисторического чудовища. А ведь там, под водой, остались люди. Такие же пираты, как и те, что сейчас праздновали победу на палубе «Грозы Морей».

Их жизни оборвались. Война — это всегда трагедия. Даже если ты победил. Даже если ты — пират. И я, как врач, понимал это, пожалуй, острее, чем кто-либо другой на этом корабле.

Я видел смерть. Я привык к ней. Но я никогда не привыкну к тому, что она — неизбежная спутница войны. И что война, даже самая справедливая, самая праведная, самая пиратская, — это всегда горе.

Я не рефлексирую, нет. Но ожесточиться и потерять связь с человечностью я не хотел. Поэтому и было такое двоякое ощущение.

Тем временем шлюпка, отправленная к останкам вражеского корабля, уже возвращалась. Она была заметно перегружена. Шлюпка несколько раз успела привезти пленных пиратов, пока судно не ушло в пучину.

— Док! — крикнул Стив, подбегая ко мне. — Мы подобрали уцелевших! Человек двадцать… И…

Он многозначительно улыбнулся.

— И? — подбодрил я его.

— И их капитана! — выпалил Стив, сияя от гордости. — Жив-здоров! Правда, немного контужен…

— Даже так? Капитана?

— Его самого! — подтвердил Стив. — И еще… Кое-что интересное нашли.

Он кивнул в сторону шлюпки, где, помимо пленных пиратов, виднелись несколько больших деревянных ящиков.

— Что там?

— А вот это, Док, мы узнаем, когда поднимем их на борт. Но, судя по всему, что-то ценное…

Я кивнул. Трофеи — это всегда хорошо. Особенно для пиратов. Но сейчас меня больше интересовали пленные. И, в первую очередь, их капитан.

Нужно будет допросить его. Узнать, кто он такой, откуда, зачем напал на нас. Ведь он целенаправленно шел на нас. Или они просто в Карибах так развлекаются?

Я задумался. Вот же судьба как сложилась? Меня не тянуло в мой мир. Да, я был бы счастлив еще раз посмотреть на лица своих внучек. Но и все. Последние годы я жил, радуясь каждому новому дню. Нет, со здоровьем у меня не было очень больших проблем, все в пределах «нормы», с учетом естественного «износа» организма. А сейчас мое тело молодеет. Посмотрел на свою руку, которая раньше была покрыта сетью морщин, с вкраплениями пигментных пятен. Сейчас это все на месте, но кожа стала ровнее, морщины разглаживаются, пятна стали блеклыми. Прямо Бенджамин Баттон.

А ведь, как ни крути, а я теперь — часть этого мира пиратов, искателей приключений, морских волков. И мне это нравилось до безумия. Возвращение молодости — это же то, о чем втайне мечтает каждый старик моего возраста, который еще не устал жить.

Я наблюдал, как на палубу «Грозы Морей» поднимают пленных французов. Большинство из них были потрепанные, израненные и перепуганные. Но среди них выделялся один.

Его, хоть и с трудом, но все же поставили на ноги двое дюжих пиратов «Грозы Морей». Он был выше большинства своих соотечественников, широкоплеч, с горделивой осанкой, несмотря на то, что его одежда была изорвана и перепачкана кровью. Лицо с аристократическими чертами, с темными, спутанными волосами. Его рожа была отмечена печатью благородства — тонкий, с горбинкой нос, волевой подбородок, пронзительные, несмотря на общую усталость, глаза. На нем был когда-то богатый камзол, а на поясе, висели пустые ножны, явно дорогой работы. Даже в таком плачевном состоянии он держался с достоинством, которое выдавало в нем человека, привыкшего повелевать.

Это и был, как мне доложили, капитан французского пинасса.

— Ведите его сюда, — приказал я.

Пираты, подталкивая пленника в спину, подвели его ко мне. Француз окинул меня взглядом, полным удивления и презрения. Похоже, он ожидал увидеть здесь кого-то другого. Кого-то более внушительного.

— Кто ты такой? — спросил он на ломаном английском, с сильным французским акцентом. — Где капитан Роджерс? Я буду говорить только с ним!

Он явно привык к тому, чтобы его слушались.