Начальник Культуры - Валерий Александрович Гуров

— Слушай, парень, — Карен лениво достал из кармана нож, не спеша раскрыл его и начал играть, покручивая в пальцах. — Ты знаешь, кто у нас крыша?

Я хмыкнул и сделал шаг ближе, намеренно сокращая дистанцию.

— Так зови её сюда, свою крышу, — сказал я спокойно. — Пусть посмотрит, как ты малолеткам бухло толкаешь. Или тебе закон России не писан?

Карен не ожидал такой реакции. На секунду его лицо утратило самоуверенность. Но потом он снова натянул ухмылку:

— Ты шутишь, что ли, э? Че так базаришь.

— Я-то, может, шучу, но проверка шутить не будет.

— Проверка? — он хмыкнул, переглянувшись с Аветиком. — Да у нас тут всё чисто. Никто ничего не найдёт.

Аветик кивнул, добавил с деланным безразличием:

— У нас полный порядок!

Я посмотрел на продавщицу, которая делала вид, что нас не слышит, и лениво провёл пальцем по прилавку, будто изучая ассортимент. Затем протянул руку к полке сбоку, взял банку тушёнки, крутанул в руках.

— А вот это? — я перевернул банку, поднеся поближе к свету. — Срок годности истёк в 2002 году. Или давненько к вам инспектор из потребительского отдела не заходил? Могу устроить.

Лицо коренастого чуть дёрнулось, но он тут же восстановил выражение самоуверенной невозмутимости.

— Да нормально всё, — махнул рукой. — Тушёнка — такой продукт, годами стоит, ничего с ней не будет.

— Может, — я кивнул. — А вот это тоже годами?

Я потянулся дальше, взял упаковку детского питания, быстро глянул на этикетку.

— Для детей с шести месяцев, — произнёс я задумчиво, затем посмотрел на дату. — Просрочка… на два месяца. Между прочим, это уже уголовная ответственность.

— Слышь, администрация…

— Не слышу, — я медленно перевёл взгляд на нож коренастого. — А у тебя документы на торговлю есть? Сертификаты соответствия на товар имеются? Сам откуда, в стране на каких основаниях находишься? К военкомату приписан?

Коренастый перестал крутить нож.

— Ты чё, прокурор — такие вопросы задавать?

— Нет, но знаешь, что бывает, когда вот так вот ножиком угрожают начальнику отдела культуры? Надо бы рассказать на приеме в прокуратуре завтра…

Аветик нервно сглотнул. Карен скривился, но нож убрал. Продавщица вовсе сделала вид, что переставляет товар на прилавке.

— Брат, может, не будем так? — заговорил он уже другим тоном, без напора агрессии. — Может, договоримся?

Я вздохнул, оглядел витрины. Да, я прекрасно понимал, что такой беспредел не только здесь, а повсюду. Даже если их сейчас прижмут, завтра на их место придёт кто-то другой. Закрыть их полностью не получится — они откупятся, найдут новые связи, снова откроются. Но раз уж они нарушают закон, то пусть хотя бы приносят пользу обществу.

Я посмотрел на них.

— Можно, — я кивнул. — У меня скоро концерт в ДК, накормите всех, кто придёт. Бесплатно — и не просроком. Будет ваша социальная ответственность перед гражданами.

— Эй, это уже…

— Или проверка, штрафы, депортация, может, даже уголовка. Выбирайте, — сказал я невозмутимо.

Аветик шумно выдохнул, прикинул что-то в уме, переглянулся с Кареном и прошипел:

— Сделаем.

Я развернулся, прошёл к выходу, не спеша открыл дверь. На секунду остановился возле полки с хлебом, взял пару батонов, масло, чай и несколько плиток шоколада. Подобрал так, чтобы у товара срок годности подходил к концу через неделю-другую.

— За моральный вред, — подмигнул я Аветику.

Я вспомнил про коньяк и шагнул обратно к прилавку, постучал пальцем по стеклу витрины.

— Кстати, а коньяк какой у вас самый хороший?

Продавщица, ещё не отошедшая от нашего разговора, немного замялась, потом привычным движением вытащила из-под прилавка бутылку.

— Вот этот. «Старейшина». Хороший, крепкий, пять звёзд.

Я уже было потянулся за бутылкой, но краем глаза заметил, как Аветик локтем лёгонько ткнул Карена в бок. Тот почти незаметно покачал головой, но через секунду снова растянул улыбку.

— Да, да, — сказал он. — Самый лучший.

— Отлично, — кивнул я, беря бутылку в руки. — Тогда я его возьму.

Я поставил бутылку на прилавок, достал бумажник.

— Платить не надо, начальник, — вдруг произнёс худощавый с нарочитой улыбкой. — Мы же по-дружески решили вопрос.

Я спокойно положил купюры перед продавщицей.

— Нет уж. По-дружески — это когда всё честно. Я не в долгу, и вы — тоже.

Продавщица чуть запоздало потянулась за деньгами, но я видел, как худощавый резко скосил на неё взгляд. Мол, и зачем взяла?

Я ухмыльнулся, забрал бутылку, сунул её в пакет.

— Ну, теперь мы точно друг друга поняли, — произнёс я, глядя прямо в глаза Аветику.

Он молча кивнул.

— Пока, мужики.

Я повернулся и вышел, чувствуя, будто за спиной воздух немного сгустился — не от угрозы, нет. Просто эти двоих, кажется, впервые поставили в положение, где не они диктуют условия.

Снаружи бабушка всё так же сидела на лавке, кутаясь в пальто. Я остановился перед ней, протянул пакет.

— Вот, бабушка, это вам.

Она удивлённо вскинула голову:

— Да зачем ты, милок, я ж не просила…

— А я не даю, я угощаю, — сказал я мягко. — И на концерт завтра приходите в ДК. Там и музыка, и угощение, всё будет.

Она посмотрела на меня, потом медленно взяла пакет, сжала в руках.

— Спасибо тебе, сынок…

Карл сидел в машине, ковырял что-то в бардачке.

— Ну что? — спросил он, когда я сел за руль.

— Теперь всё. Поехали.

Мы тронулись с места, и в зеркале заднего вида я увидел, как Аветик и Карен вышли вслед за мной, переглядываясь и что-то тихо обсуждая. Но мне было уже всё равно. Их заботы — их проблемы. А у меня впереди ещё был целый вечер дел.

В динамиках радио заиграла старая реклама:

«Вы всё ещё кипятите? Тогда мы идём к вам!»

— Теперь едем к твоему Сергею!

Район гаражей всегда жил своей жизнью. Здесь люди появлялись не просто так — либо у кого-то реально была машина и он её чинил, либо что-то перепродавал, договаривался, крутил схемы.

Когда мы подъехали, возле одного из гаражей стояли два мужика. Перед ними на столе были разложены нарды, рядом валялись пустые бутылки из-под пива, а в пепельнице дымились несколько сигарет.

Один из них — худощавый, с нервными