Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

– Это терраформирующие биотехны-пикноморфы модели «Тиамат LX», – с гордостью объявил доктор Монтойя. – Строго говоря, они поглощают Морасс и превращают в Авалон. Производительность невелика, один гектар в сутки, но это полноценный гектар земли, по которому можно гулять без риска провалиться в трясину с головой. Пойдемте ближе, наши малютки весьма покладисты и приучены к хорошему поведению.

С близкого расстояния биотехны выглядели не так угрожающе. Искусственное начало, довлевшее над живым, придавало им сходство с архитектурными формами, созданными небогатой фантазией беспритязательного творца. Оболочка была составлена из больших шестиугольных сегментов серо-голубого цвета, напоминавших искусственную кожу. В местах сочленения сегментов торчали кустики жесткого ворса. Нижняя часть неоглядной сферы утопала в грязи, поверхность оболочки едва заметно вздымалась и опадала. Кратов, не удержавшись от соблазна, стянул перчатку и осторожно прикоснулся к боку «Тиамата». В конце концов, у него был опыт общения с Чудом-Юдом… От биотехна тянуло холодком, оболочка была сухой и слегка наэлектризованной. Внезапно колоссальная туша затрепетала. На всякий случай все отпрянули на почтительное расстояние. Биотехн покачнулся и мягко откатился с прежнего участка. Там, где он только что возлежал, остался дымящийся клочок черной земли.

– Сколько их здесь? – спросил Татор отчего-то шепотом.

– Без малого сотня, – сказал доктор Монтойя. – К сожалению, со временем они приходят в негодность. Строго говоря, умирают. Только Господу удалось создать землю, собрание вод и траву за три дня и без ущерба для здоровья… В желтых контейнерах, что вы нам привезли, находятся зародыши пикноморфов на замену умершим. Из тех, что прибыли в красных контейнерах, вырастут биотехны для создания чистой воды. Биотехны же из синих контейнеров займутся наконец очисткой атмосферы.

– И вы действительно надеетесь справиться с этим болотом? – с благоговейным ужасом полюбопытствовал Феликс Грин.

– Мы же не первые, кто переделывает чужой мир под свои прихоти, – сказал Монтойя. – Да, пока дело почти не движется. Что такое Авалон… жалкий клочок условно-плодородной земли. Да и сам филиал – пять лаборантов, десяток техников и я в неблагодарной роли управляющего и публичной персоны… Но когда наши успехи станут очевидны, мы сразу начнем получать широкую поддержку из разных источников. В том числе и от Галактического Братства. Это лавинообразный процесс, важно начать и не опустить рук.

– Разве в Галактике так уж мало миров, где намного меньше хлопот, чем с этим вашим… Морассом? – спросил Белоцветов.

– Санти, вы инженер, – сказал Татор. – Вам отчасти простительно. Но вот Кон-стан-тин вам подтвердит, да и Феликс, я думаю, присоединится… Совершенно благополучных, пригодных для человеческого обитания миров крайне мало. Разумеется, пока нам хватает. Но только пока, на первое время. Человечество ведь не собирается вымереть в ближайшую тысячу лет, не так ли?

– Мы должны быть готовы к вызовам мироздания, – сказал доктор Монтойя. – И встретить их во всеоружии. Даже если ничего не получится здесь, мы по крайней мере приобретем неоценимый опыт.

– Почему это вдруг у вас может не получиться? – нахмурился Феликс Грин.

– По многим причинам, – сказал Монтойя. – Вдруг обнаружится некий неучтенный природный фактор. Вдруг затраты на терраформинг превысят ожидаемую выгоду. Вдруг непредсказуемо и самым огорчительным образом проявит себя эта чертова Башня…

– Такое случается, – покивал Феликс Грин. – Самые привычные элементы ландшафта, от которых, казалось бы, давно не ждешь подвоха, вдруг выходят из тысячелетней спячки, что-то там себе соображают и начинают раздавать рождественские подарки задолго до сочельника. Слышали, наверное, про Кноматанский инцидент? Кномантан – была такая планетка в одной из звездных систем на границе Шпоры Ориона. По всем признакам относилась к «голубому ряду», и от Солнца не так уж далеко. В 127 году там высадилась исследовательская миссия Брауновского университета, и ребятам ужасно понравилось то, что они увидели. Зелень, цветение, в меру агрессивная биосфера на основе белка, что по причине местной эволюционной специфики на чужеродное присутствие никак не реагировала. Дескать, у нас свои дела, и мы вас, двуногих уродцев в металлокерамической скорлупе, в упор не замечаем и знать о вас не желаем вовсе. Словом, о такой удаче можно только мечтать. Разбивают они лагерь миссии в живописной долине, проводят полномасштабные изыскания, картографирование и прочие нескучные маневры в предвкушении разнообразных респектов и моральных бонусов за свое открытие со стороны того же Агентства внеземных поселений. А то обстоятельство, что планетологи упорно именуют местность, в которой располагается лагерь, вулканической кальдерой, выглядят озабоченно и едва ли не прикладываются ухом к земле, никого особо не беспокоит. Планетологи – вообще люди со странностями, едва ли не почище ксенологов… – Спохватившись, Феликс Грин бросил короткий испытующий взгляд в сторону Кратова, тревожных признаков не уловил и продолжил с нарастающим подъемом: – Впрочем, начальник миссии, широких взглядов и большой ответственности человек, все же задает правильные вопросы и получает правильные ответы в том смысле, что никакая это не долина, а депрессия рельефа, провалившийся кратер супервулкана диаметром в сто миль с походом. Но, если судить по его нынешнему состоянию, вот уже несколько миллионов лет как вулканическая активность свелась к нулю, хотя полагать ее совершенно угасшей ни один планетолог не рискнет. Выжидать еще миллион лет, пока ситуация прояснится, никто не стремится – в конце концов, живут же люди в Йеллоустонском парке и не особенно по этому поводу переживают… В назначенный срок миссия сворачивается, контейнеры с образцами занимают свое место в грузовом трюме, распивается обязательное шампанское, корабль всплывает на орбиту, откуда исследователи адресуют Кномантану воздушные поцелуи, прощальные взоры и обещания скоро вернуться, и тут вся эта хрень внизу взрывается, как сто тысяч планетарных торпед сразу, после чего сказочная планета голубого ряда превращается в черный от горя и пепла камень с выгрызенным боком…

– Какой банальный финал, – сказал Белоцветов. – Я-то втайне рассчитывал, что они взлетят и ничего не взорвется.

Доктор Монтойя выслушал эту спонтанную быличку с любезным вниманием, хотя и казался несколько озадаченным.

– Вы ведь останетесь на обед, друзья мои? – спросил он, когда Феликс Грин улыбкой обозначил конец своего повествования.

– Гм… – Татор выжидательно покосился в сторону Кратова. – Если генеральный фрахтователь не возражает…

– Я фрахтователь, а не феодал, – хмыкнул тот. – И вообще у меня на ближайшие несколько часов, кажется, иные планы.

– Какие же? – с живостью осведомился Белоцветов, озираясь. – Ах вот оно что… – протянул он немного раздосадованно.

Чуть поодаль, в выжидательной позе со сложенными на груди руками,