Пепельный. Книга Ⅰ - Денис Стародубцев

В лагере всё притихло.

— Цепи сними, — сказал я. — Но не отпускай.

Кир кивнул.

— Я не верю тебе, — сказал я. — Но ты уже был врагом. А теперь — инструментом. Мы устроим честный суд, перед всем городом.

И, на миг, я увидел в нём не предателя.

А человека, которого мир сломал раньше времени.

Но теперь — мы все были треснутыми. Просто кто-то собирал себя обратно. Кто-то — нет.

Вечером костры в лагере горели ярче. И письма уже летели.

Кто-то готовился к переговорам. Кто-то — к войне.

А я знал: всё зависит не от того, ответят ли они.

А от того, кто будет первым, кто поднимет меч.

Глава 11: Пепел справедливости

Площадь молчала.

Тысячи пар глаз — и ни одного слова. Ни шёпота, ни дыхания. Даже ветер притих, будто сам ждал, что же сейчас будет. Я стоял на возвышении у ступеней старой ратуши. Вокруг — мои. Стража Пепла, в плащах цвета угля. Лица их были закрыты.

Передо мной — человек в цепях.

На коленях.

Лицо — закрыто тканью. Не для него. Для толпы.

Я видел, как дрожат пальцы у первой линии зевак. Как женщины сжимают руки детей, уводя взгляды. Как старики в платках качают головами.

Но я не чувствовал жалости. Ни к нему, ни к ним.

Это был Листан Горганов. Предатель. Сын врага. Тот, кто втерся в доверие, жил в нашем лагере, ел с нами, смеялся…, а потом навёл на нас клинки.

И вот он на коленях, а вокруг мёртвая тишина.

Я не говорил им, кто это. Не произносил имен. Я просто вывел его в центр города — и заставил замолчать мир.

Рядом стояла Варвара. Она не смотрела на Листана. Только на меня.

— Это не нужно, — прошептала она. — Все и так знают, что он предатель. Зачем театр?

Я молчал.

— Это изменит, как они тебя видят, — добавила она. — До этого ты был их голосом. Теперь станешь — страхом.

Я повернулся к ней, медленно. Мои глаза — с ней. Но мысли — со мной.

— Они должны видеть правду, Варвара. Не вырезанную по правилам знати. А нашу. Мы не убиваем без причины. Но когда убиваем — пусть помнят веками.

Я шагнул вперёд.

Пепельный ветер поднялся, будто отозвавшись на мой гнев. Частицы пыли, искр, черно-серого света закружились вокруг.

Магия не требовала слов. Она была мной.

Я поднял руку. Листана не сдерживали.

Он стоял на коленях — прямо. Он не молил, не каялся.

— Ты был одним из нас, — сказал я. — И предал.

Ты знал, что будет. Ты выбрал смерть.

Пламя вспыхнуло без огня.

Просто — он начал тлеть. Медленно. С головы. Пепел сыпался, как снег.

Он не кричал.

Даже не шелохнулся.

Толпа ахнула, но никто не двинулся.

Он исчезал — без пыточной, без меча, без крови.

Просто — превращался в пепел.

Как память. Как ложь.

Как всё, что больше не нужно. Когда его не стало, я опустил руку.

— Говори, — прошептала Варвара. — Если хочешь, чтобы это имело смысл — скажи.

Я шагнул вперёд.

— Вы все знаете, кем он был. И что сделал. Я не стану повторять.

Я скажу другое.

Посмотрел на толпу. В их глазах — страх. И что-то ещё.

Вера? Или ужас?

— Если закон не служит народу — пусть горит вместе с ним.

Пауза.

— Мы больше не будем кланом в тени. Мы — Пламя. Пепел. Сталь.

Если вы с нами — мы вас не тронем.

Если вы против нас — просите у неба прощения.

Я развернулся.

Пепел ещё кружил в воздухе.

И небо было мрачным, хоть солнце и светило.

Позже, уже в зале совета, Варвара подошла ко мне. В глазах её — не упрёк. Но что-то иное. Как будто она хотела поверить, но не знала — в кого я превращаюсь.

— Ты правда думаешь, что это правильно? — спросила она.

— Это нужно, — ответил я. — Чтобы они знали, что Пепел — не просто идея. Это кара. И правда. Одновременно.

Она медленно кивнула.

— Ты стал другим, — сказала она.

— Нет, Варвара. Я просто стал тем, кем был должен быть с самого начала.

Казнь длилась меньше минуты.

Но волна, которую она подняла, не утихала неделями.

Сначала — в тавернах.

Слухи, как всегда, начинались у столов, где мешали пепельную водку с грязными историями.

— Слышал? Он сжёг его без огня. Даже слов не сказал. Просто — пепел.

— Это не обычная магия. Это был приговор.

— Кто?

— Пепельный.

— Так он живой, что ли? Говорили, его в горах разорвало.

— Живее всех. Теперь у него свои стражи. Говорят, даже от Императора письмо получил.

Потом — в трактирах при дорогах, где останавливались гонцы.

— Тот, кого называли дикарём… теперь диктует законы.

— Он отправил письма по всем родам.

— Не боится Серовых?

— Он не боится ничего вообще!

Затем — в купеческих домах.

— Он скупает железо. Он строит оружие.

— У него кузни в трёх регионах. А за спиной — кланы, которые ещё месяц назад не признавали даже друг другу.

— И всё это — без герба. Без печати. Только знак пепла.

Но когда слух дошёл до дворцовых залов — началась настоящая паника.

В одном из северных замков, графиня Орваль слушала, как её советник зачитывает послание:

— «…совершён акт казни, не санкционированный ни советом, ни Верховным Трибуналом. Магия разрушения использована публично. Толпа поддержала.»

Она сжала в руке платок.

— Он стал символом. Он — не клан. Он — пламя.

— Нам стоит прислать ему дары? — осторожно спросил советник.

— Нет, дурак. Слишком рано. Мы подождём. Пусть другие первыми обожгутся.

В Академии Магии Востока, где когда-то Пепельного не приняли после победы в турнире масок, старый ректор наливал себе чай, но рука дрожала.

— Он вернулся. И теперь его нельзя игнорировать, — сказал он своему ученику. — Он использует силу не как инструмент…, а как знамя.

— Это опасно?

— Это заразно.

В одном из мрачных залов столицы, где заседал Совет Родовой Крови, шум был почти криком.

— Его надо остановить! Немедленно!

— Он уже убивает без суда!

— Это варварство, это революция под другим именем!

Глава дома