Некромант на страже человечества. Том 7 - Никита Клеванский

Но сколько еще таких же как мы со сломанными судьбами, но которые не могут поквитаться за причиненную боль. Не могут сбросить ярмо иномирских захватчиков. А то и вовсе рождаются и умирают с ошейниками, даже не подозревая, что где-то есть другая жизнь. Кто поможет им?

Вслух же я не сказал ничего, продолжая слушать друга. Сейчас не время для споров.

— В душе ты хороший. Я знаю. — глядя мне в глаза, произнес Леуш. — Ты единственный меня не оттолкнул, когда из-за умения от меня отвернулись даже родители. Я благодарен тебе за это по сей день и пойду за тобой хоть в огонь, хоть против всех демонов разом! Наверное, ты и правда хочешь, как лучше. Ты не маньяк и не садист. Ты… я не всегда понимаю, кто ты. Но я верю тебе. И я тебя прощаю, мой друг.

Добрая душа…

Заслужил ли я такого товарища?

Тем не менее, услышав слова Леуштилата, я почувствовал, будто мне стало легче дышать. Трещина же на стене существенно углубилась, и от нее даже отвалилось несколько отнюдь не маленьких кусков, растворившихся в воздухе.

Так вот о чем говорила Пифия. Я и вправду сам всю жизнь строю себе преграды, не позволяя двигаться дальше с накопленным грузом. В метафорическом плане, естественно. Я-то думал, что дело в эволюции или в моей странной связи с нашим Краеугольным Камнем. А оно вон как обернулось.

И все же проблем, судя по высоте препятствия, еще хватало. И с каждым разом они становились все сильнее. Вернее, я делал их такими. Однако, как я не напрягал память, но так и не мог вспомнить других случаев, где чувствовал бы вину перед кем-то.

Погружаясь все глубже и глубже в воспоминания, я достиг дней самого раннего детства. Там тоже не нашлось ничего существенного. Все-таки я обладал разумом рано повзрослевшего подростка, а потому, в отличие от Энн, даже не шкодничал.

Секундочку. А не в этом ли все дело? Что если свой первый барьер я принес с собой из прошлой жизни? И именно поэтому у меня с самых младых лет были такие трудности с лестницей развития.

Я стал закапываться в воспоминания прежнего себя, которые отбросил, впервые познав счастье истинной любви родных и близких. Ведь радостные дни до смерти я мог бы пересчитать по пальцам одной руки. И то если сложить их из разрозненных моментов, связанных с улыбкой Мари. Только ее безбрежные голубые глаза и теплые объятия давали мене смыл жизни и силы двигаться дальше. Все, что я делал, я делал только ради нее.

Тем не менее, несмотря на все трудности, я не стал бандитом и не преступал закон, а единственная попытка кражи закончилась полным провалом и навсегда отбила у меня желание вступить на кривую дорожку.

Однако было еще кое-что. Нечто, о чем я не хотел вспоминать. Что похоронил настолько глубоко насколько это вообще возможно в мире подсознания.

Ужасный поступок.

Вынужденный.

Но все же ужасный.

Хотя нет. Я бы мог поступить по-другому. Наверное. Если бы подумал. Если бы усталость, боль, ненависть и другие подавляемые всю жизнь чувства не провали плотину и не хлынули наружу неудержимым селем, вобравшим в себя всю грязь нищенского прозябания в семье алкашей.

Я не хотел этого вспоминать, но я вспомнил.

В тот день нас отпустили с последнего урока, и я заскочил домой залатать в очередной раз порвавшиеся штаны. Как раз успевал перед работой. И совершенно случайно подслушал пьяный разговор «родителей». А они всерьез обсуждали, что Мари, моя драгоценная Мари, уже достаточно выросла, чтобы приносить домой деньги на выпивку. И что у них уже есть на примете тот, кто готов заплатить. Жаль только, что утром отправили ее к тетке, не то могла бы уже начать работать.

В первую секунду я похолодел. У меня выступил пот. Задрожали руки. А затем внутри вспыхнула такая ярость, сдержать которую я не сумел.

И точно так же, как спичка, вспыхнул старый покосивший деревянный домик, в котором мы жили. Внутри не выжил никто.

— Я убил своих родителей. — тихо проговорил я.

Где-то на периферии возмущался Леуш, утверждая, что я ни в чем не виноват, что они еще живы, и что я обязательно найду их в Свете Зарницы, но я его не слушал. Я так долго прятал от себя этот факт, что теперь сидел оглушенный осознанием содеянного. И, возможно, прежнего меня это бы сломало, но я уже слишком многое повидал, чтобы суметь принять собственный поступок.

Это часть моего прошлого. И оно сделало меня таким, какой я есть. Ведь в противном случае мне, возможно, вообще не хватило бы сил вырваться из-под власти чертовых нелюдей, и я до сих пор махал бы киркой в шахте Нионанда. А так у меня появился шанс что-то исправить в этом поломанном мире.

С оглушительным треском трещина в барьере расширилась и углубилась, а множество выброшенных из кладки камней разлетелись в разные стороны, на несколько секунд затмив собой небо. Когда же я снова взглянул на препятствие, то увидел в нем брешь, протянувшуюся почти до самого основания.

Но все же не до конца.

Оставалось еще что-то, что мешало мне пройти дальше.

Однако, я больше не желал бередить старые раны и, собрав волю в кулак, силой пробился на следующую ступень.

Наконец я стал Объединившим!

И вновь очутился на обширном лугу, пронизанном множеством фиолетовых линий. В воздухе висела ядовито-зеленая сфера, олицетворявшая Некромантию, а за ней пряталась еще одна, бесцветная, словно сама пустота.

Как ни странно, но с последнего моего визита она действительно претерпела некоторые изменения. Едва заметные. А это означало, что мои догадки верны, и путь, который я избрал, имеет право на существование. Правда, куда он приведет, все еще оставалось под большим вопросом.

Обратил я внимание и на клубившуюся чуть поодаль сияющую дымку. Теперь уже не оставалось сомнений, что она постепенно приобретает форму некой часовни или святилища. Разве что в миниатюре. Но вот исходившие от нее волны тепла показались мне в этот раз смутно знакомыми. Будто нечто подобное я уже испытывал. Хотя причина нахождения подобного объекта в глубине моего не то естества, не то разума, от меня по-прежнему ускользала.

— Поздравляю со ступенью Слияния, дружище!

Услышав голос Леуша, я открыл глаза и понял, что на какое-то время все-таки выпал из реальности. По крайней мере Пифия успела вернуться на прежнее место и снова седела за стол, смежав веки.