Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

Я уже почти совсем освоился в новом мире. Или старом? Неясно, как его называть. Да оно и неважно. Короче, в СССР семидесятых. Я совершенно не хотел обратно — в мир, где я отказался от сделки с совестью, которую мне предлагал гадливый "полкан" Тополь. С радостью просыпался утром, бежал на зарядку, ходил на занятия и в наряды, тянул носок и держал плечо на строевой, радуясь тому, что я снова молод...

А еще я, как и все, шуршал по огневой подготовке и прочим предметам... А шуршать ох как надо было!

Все, что касалось военных дисциплин, давалось мне без особых усилий. Годы учебы в институте и службы в органах не прошли даром. Майор Карташов по прозвищу "Картошка", наш преподаватель по огневой подготовке, всякий раз выразительно и с удовольствием крякал, видя мои результаты. Он вообще крякал всякий раз, когда чему-то радовался. Поэтому у него было и второе прозвище — "Утка".

А вот по кое-каким остальным предметам мне, суворовцу сорока с хвостиком лет пришлось тяжко. Это другие пацаны сняли школьную форму всего три месяца назад. А я последний раз надевал куртку и штаны три десятилетия, а не месяца, назад.

"Красотка", то есть Ирина Петровна Красовская, наша преподавательница русского языка и литературы, уже наставила мне несколько тройбанов. Словил бы я у нее и "парашу", как пить дать, если бы вовремя не подсмотрел в тетрадке у "Бондаря", сколько букв "н" в слове "оловянный", и как пишется "арьергард"... А вот детдомовец Миха Першин за сочинение про Ваню Солнцева получил "4/5" и был доволен по уши.

С точными науками у меня тоже не все было просто. Хоть и получше маленько. Позабылись уже все тангенсы-котангенсы, производные, металлы-неметаллы, первый закон термодинамики и прочая школьная премудрость...

Хорошо, что на помощь пришел добряк Саня Раменский со второго курса.

— Ну, смотри, Рогозин! — сказал он мне как-то. Мы тогда разговорились у КПП. Я дежурил, а Саня в увал собирался. — Есть же хорошая маза, как все запомнить. Например:

Тело, впернутое в воду,

Выпирает на свободу

Весом выпертой воды

Телом, впернутым туды.

— Это че? — засмеялся я.

— Закон Архимеда же! — добродушно пояснил Саня. — Не слышал, что ли? Ты, молодой, не ржи, а запоминай. Пригодится. Или, например, законы Ньютона. Первый: не пнешь - не полетит. Второй. Как пнешь, так полетит. Третий: как пнешь - так и получишь.

Я призадумался. Вроде хохма хохмой. "Как пнешь - так и получишь". А если мозгами пораскинуть — так оно и есть!

— Во! — многозначительно поднял палец Саня. — Ты стихи хорошо запоминаешь?

— Да вроде не жалуюсь! — повеселел я.

Ешки-матрешки, так я, глядишь, и в физике потихоньку разберусь.

— Почти на каждый случай есть стишок! — успокоил меня Саня. — Не бзди! Вот, например, еще про формулу давления жидкостей:

Не лезь воду глубоко

В воде давленье велико

Надавит сверху ро-же-аш (p=ρgh)

И вдруг концы свои отдашь!

— Спасибо, Сань! От души! — поблагодарил я. — А то я бы так и не запомнил... Эх, старость не радость...

— И молодость — гадость! — кивнул Раменский, не подозревая, что видит перед собой попаданца во времени. — Ладно, давай, служи, суворовец. А я пошел!

И, распространяя запах одеколона, Саня двинулся на выход. Я улыбнулся. Все ясно! Волосы мокрой расческой уложены аккуратно, волосок к волоску, брюки через газету отутюжены так, что порезаться можно (старый дедовский способ), в бляху можно, как в зеркало, смотреться... И благоухает, точно барышня.

На свиданку собрался парень, как пить дать! Небось поджидает его уже на улице какая-нибудь симпатичная Маша или Даша... Теплая нежная девчоночка, без всяких этих ботоксов, силиконов, дутых губок и: "За-а-ай, мне нужно пять тысяч на маникюр!". А что? Саня — парень классный, да и внешне — не урод. Не то что Тополь. Совет да любовь, как говорится.

Кто его знает, может, и я скоро буду в увал марафет наводить! И не только из-за того, что иначе взводный "пистоны" вставит! А сейчас, как говорится, первым делом самолеты...

Хорошенько поскрипеть сорокалетними мозгами пришлось и на химии, у "Маркуши" — Арсения Марковича. Видел я его последний раз... ох, чтобы не соврать.... году этак в одиннадцатом... На встрече выпускников. Седенький, хромой и совершенно лысый Арсений Маркович смирно сидел за столом среди уже взрослых дядек, по большей части — в погонах, и вежливо улыбался в ответ на: "А помните?"... Он, как и многие учителя, обладал феноменальной памятью и помнил абсолютно всех, независимо, выпустился суворовец в семидесятых или в нулевых.

— Александр! — улыбнулся пожилой химик, когда к нему подсел поболтать кавторанг Раменский, он же — "старшак" Саня. — Александр Раменский. Помню, помню... А ну-ка, Раменский! Алюминий, феррум, хром. Их валентность...

— Равна трем! — выпалил кавторанг Раменский и зарделся, довольный как слон. Будто ему снова шестнадцать, и он правильно ответил на уроке. — Помню, помню, Арсений Маркович. На подкорке у меня эти стишки записаны.

А сейчас, в семидесятых, вовсе даже еще не старый и не хромой Арсений Маркович усердно вбивал в наши бедовые и полные юношеских мечтаний головы понятие "валентность" и прочие химические несварения... Моей голове, хоть она и не была лишена тех самых мечтаний, все же было сорок с хвостиком. Таблицу Менделеева я видел... дайте-ка вспомнить... почти лет тридцать назад.

А теперь — вишь ты — пришлось снова вспоминать творение Дмитрия Ивановича... И стишки-запоминалки находить, выписывать и зубрить, гадать...

Хотя нет — не гадать. "Не надо гадать! Надо знать!" — так нас всегда учил мудрый Арсений Маркович.

"Шуршать" по учебе надо было позарез! Ведь отчислить могли не только за курение, сон в наряде и прочие косяки. Если учебу не тянешь — тоже могли запросто снять погоны с юных плеч. Вместе с формой.

— Поднажать бы надо, братцы! Причем всем! — нахмурившись, сказал нам как-то вице-сержант вернувшись на "сампо" после разговора с кем-то из парней. — Меня сейчас взводный полчаса утюжил. Насчет успеваемости во взводе. "ТТ-шки", зубрите химию. У вас обоих по две "пары" за контрольную.

—