Потеряшка - Валерий Кобозев

встретил внимательный взгляд Индиры. Легким движением она облокотилась на столешницу, ее темные волосы мягко спадали на плечи, а в кухне витал еще не рассеявшийся аромат специй. Я спросил, знакома ли она с другими индийскими девушками, прибывшими с ней на новую землю. Индира глубоко вздохнула — оказалось, не только знает всех, но среди них есть и пять ее хороших подруг, и младшая сестра.

— Возьмите и ее в свой дом, — тихо попросила Индира, тревога скользнула в ее голосе.

— Сколько ей лет? — спросил я, присматриваясь к хитрому блеску в глазах Индиры.

— Семнадцать, и давно бы пора замуж. Да все приданого не хватало… Знаете, в наших семьях девочек мало ценят, мы становимся обузой, — её слова были полны грусти и какой‑то почти безысходной покорности.

Я задумался, глядя на Индиру. Неужели все ее подруги — такие же бесприданницы, как она и её сестра? Девушки, вынужденные бороться за право быть счастливой в этом новом мире…

— Они смогут быть хорошими наложницами? Умеют ухаживать за детьми? — спросил я.

— Конечно! В индийских семьях много детей, старшие всегда нянчат младших, это приходит с пяти лет, — заметила она с гордостью.

Я невольно улыбнулся. Но всё же брать в дом сразу несколько девушек из одной деревни — не лучшая идея. Поразмыслив, решил, что расширю круг: попробую поискать славянок или татарок, чтобы в доме были разные судьбы и менталитеты, свой маленький колорит народов.

— Хорошо, пошли в лагерь. Заберём твою сестру, — кивнул я, накидывая куртку.

Дорога в лагерь заняла не больше двадцати минут — пара километров среди свежих, еще не тронутых шумом улиц. В домике, где жила сестра Индиры, нас встретили тишина и новость: ее уже забрал граф Давлетов. Я вздохнул с облегчением, чувствуя почти незримую благодарность случаю — наверное, так лучше для всех, меньше нитей будет связывать наложниц в моём доме.

Мы прошли к дому, где жили славянские девушки. Распорядитель, истинный дворянин, с серьезным видом поставил девушек в ряд: сегодня смотрины, сегодня решаются их судьбы. Я окинул взглядом десятки женских лиц, среди них было немало красавиц: одна с едва уловимым восточным оттенком во взгляде, другая — ясноглазая, русая, как сама весна. Современные каноны красоты казались здесь неуместны; каждая хранила свою тайну.

— Как тебя зовут, красавица? — обратился я к стройной девушке-славянке.

— Настей родители назвали, — ответила она, склонив голову.

— Пойдешь ко мне в дом, подаришь мне детей? — спросил я тихо, но уверенно.

— Нет, — голос ее был тверд, — по своей воле не пойду. У женщины должен быть только один муж, и вся её жизнь — только с ним одним, я православная.

Я рассмеялся, обернув разговор в шутку.

— Ну у нас мужчин слишком мало, только три тысячи, а вас десять тысяч. И всех вас надо замуж пристроить. Вот и будете жить в одной семье, десять жен и один мужчина.

Но ты можешь оставаться одна — никто неволить не будет. Или за негра можешь выйти замуж! Но у них вообще коллективный брак — одна деревня — одна семья — усмехнулся я.

— Как это одна деревня — одна семья? — с округлившимися глазами спросила Настя.

— А вот так — все дети общие, жены общие, мужья общие, имущество общее — ответил я с улыбкой. — Но все добровольно, без принуждения.

Я осмотрел других девушек — взгляд задержался на привлекательной метиске с загадочно‑прекрасными чертами лица, где славянская мягкость гармонично переплеталась с восточной пронзительностью.

— А ты, красавица, — обратился я к ней, — готова примкнуть к новому дому, подарить мне тепло семьи?

— Я буду рада стать твоей наложницей, господин, — тихо кивнула она, поклонившись по‑татарски грациозно.

— Как тебя звать?

— Айгуль, — невесомо произнесла она.

Вскоре мы, втроём, отправились домой. Наступал вечер, и свежий воздух казался особенно бодрящим.

Уже дома я велел Айгуль отдохнуть, принять душ. Индира заботливо взяла её под свою опеку — выдала свежее бельё, помогла переодеться. Вскоре девушка появилась в сари Индиры — лёгкая, стройная и стеснительная, точно будто в гости к судьбе пришла. Я внимательно посмотрел на неё: стыдливый взгляд, покорная пластика — всё выдавало в ней невинность и робость.

— Сними одежду, Айгуль, — попросил я мягко.

Она бросила взгляд на Индиру, и та, одобряюще кивнув, помогла ей снять сари. Оставшись беззащитной, Айгуль потупила глаза, а я бережно взял её на руки и унёс в спальню.

Любовь с ней вышла не такой, как я ожидал: красота её возбуждала, но между нами простиралась невидимая стена. Я был внимателен, но не добился ответного огня; она осталась холодна, смотрела в пол, как будто где-то далеко отсчитывала время до конца. Я быстро прекратил ласки и отпустил её, внутренне раздражённый на себя и судьбу.

На кухне меня ждала Индира. В её взгляде было и сочувствие, и лёгкая тревога.

— Господин не нашёл радости с новой наложницей? — тихо спросила она, подошла ближе, разматывая своё сари.

— Похоже, ей многое еще предстоит понять, — ответил я, и улыбка скользнула по моим губам.

Она шагнула ко мне, и вскоре вечер окрасился совсем иными оттенками. Индира вернула мне хорошее настроение, и мы долго болтали на кухне, когда Айгуль, тихой тенью, ушла к себе.

— Ты будешь старшей наложницей, — сказал я, — приглядывай за девушками, следи за их здоровьем и сообщай мне о важных новостях.

— Как скажешь, мой господин, — склонила голову Индира, и в голосе её прозвучала особая нежность.

Я задумался. Теперь я ясно видел: не количество женщин в доме приносит счастье, а особое, редкое чувство, когда по‑настоящему срастаются две судьбы. Может быть, для этого стоит дать шанс сердцу выбрать самому? Пожалуй, надо устраивать встречи, танцы, чтобы искры симпатии сами пробивались сквозь будни, чтобы каждый мог найти свою половину по велению души, а не по прихоти случая.

Пусть другие займутся пополнением гарема, а я пока остановлюсь: возможно, удача улыбнётся мне снова, и настоящая любовь найдёт дорогу ко мне в сердце.

И всё же было во мне и легкое разочарование — в доме тесно, обыденно, не по‑королевски. Где же тот простор, который был у меня на Гере — в моем доме с восемью комнатами, бассейном и сауной? Здесь же — всего четыре небольшие комнаты. Не пристало это государю!