Когда откроются двери. Эйна возвращается - Арина Остромина

это недовольство простых людей для улучшения жизни? Ведь если они видят недостатки, то могли бы придумать, как всё исправить! Но им не дают это сделать. Их просто изгоняют из общества. И всё, что в нём есть плохого, так и остаётся плохим.

Эйна крепче вцепилась в руль велосипеда. Она злилась, её раздражала собственная беспомощность! Вот если бы у Эйны была власть! Если бы, например, Эйна работала регулятором в каком-нибудь комитете! Тогда она могла бы обдумывать каждый сложный случай и толковать законы в пользу людей, чтобы не мучить их понапрасну. Но Эйна понимала, что даже если бы это её желание сбылось – если бы она стала одним из регуляторов, – этого было бы слишком мало, потому что среди других регуляторов всё равно остались бы садисты, похожие на Стафена.

Тогда стоит ли стремиться к такой власти? Может, надо искать способы воздействовать на всю систему в целом, а не на работу отдельного комитета? Но как?

Текст основного закона, который Эйна затвердила наизусть за десять лет жизни в приюте, сам по себе казался разумным. В нём не было ничего такого, что выглядело бы жестоким и страшным. Значит, дело не законе, а в том, как его применяют? Эйна вспомнила много мелких случаев, когда охранители пользовались дополнениями к закону, чтобы что-нибудь запретить и кого-то наказать. Но вспомнила и другое: ещё в детстве ей часто удавалось найти лазейки в законе. Когда Эйна хотела сделать что-то, чего обычно никто не делал, а наставницы в приюте пытались ей это запретить, Эйна всегда находила в законе параграфы, относящиеся к её ситуации, и показывала наставницам: «Видите, здесь ничего не говорится о том, что нельзя так делать! Значит, если вы мне это разрешите, вы ничего не нарушите!»

Убеждать Эйна умела с ранних лет – пришлось научиться, ведь она была совсем одна. Позже Эйна догадалась, что это был не дар убеждения, а свойство, которое в старину называли «занудством»: она просто могла подолгу твердить одно и то же, по много раз обращаться с одной и той же просьбой, и в конце концов её собеседник сдавался – ему просто надоедало сто раз подряд отказывать.

А что, если и в более серьёзных вещах можно действовать похожим образом?

В это время впереди показались серые крыши Семнадцатого, и Эйна пообещала себе: «Сегодня же возьму текст закона и начну перечитывать! Чем мне ещё заниматься, когда все надежды на личную жизнь рухнули? Буду по вечерам конспектировать интересные пункты – может, у меня появятся идеи, как можно улучшить нашу жизнь» – а сам этот текст лежал в кабинете старосты, Тарий оставил Эйне все книги, которые могут ей понадобиться в этой должности.

Теперь Эйна могла отвлекаться от тяжких дум не только днём, во время занятий с учениками, но и по вечерам, когда она взялась внимательно изучать закон. Она попробовала читать его по-новому – не как ребёнок, которому велели заучить скучные параграфы, а как взрослый человек с немалым жизненным опытом. В школьные годы Эйна почти ничего не знала о жизни вне стен приюта, и многие параграфы были для неё пустым звуком. А сейчас она пыталась разобраться, как закон задаёт направление жизни конкретного человека, как определяет его судьбу. От чего зависит будущий выбор профессии и работы, что написано о месте жительства.

Эйна заметила, что в тексте закона много мелких несоответствий – то, что принято думать и говорить, не всегда совпадает с формулировками соответствующих пунктов. Она пока ещё не поняла, как этим воспользоваться, но решила не торопиться. Просто выписывала в тетрадь все найденные расхождения, чтобы обдумать и проанализировать их позже. Эйна знала, что сначала надо как будто бы забыть о какой-то важной задаче и совсем перестать о ней думать, а потом решение придёт само. Иногда даже во сне.

Но как только она позволила себе больше не думать о законе, сразу вернулись мысли о Кортане. Закон, система, государство – всё это мечты и фантазии. Эйна не слишком верила в то, что ей удастся совершить что-то важное.

А ведь у неё есть задача, которую не станет решать никто, кроме неё, – помочь Кортану. С тех пор как Эйна узнала, что он пытался её спасти, она постоянно чувствовала свою вину перед Кортаном. И ей очень хотелось загладить эту вину. А единственный способ это сделать – попытаться спасти его самого.

Каждый день Эйна твердила себе: «Перестань думать о глупостях. Как ты его спасёшь? Он в Шестой зоне!» – и каждый раз сама себе возражала: «А разве это какой-то герметичный сосуд? Разве туда невозможно проникнуть снаружи?»

Эти мысленные споры велись много дней подряд. Сначала побеждал первый внутренний голос – тот, который отговаривал Эйну от действий. Потом второй внутренний голос начал понемногу переубеждать первый. Нет, у Эйны не было никаких конкретных планов проникновения в защищённую твердыню. Но у неё был мощный стимул стремиться туда попасть любой ценой: ведь там не только Кортан, там могут быть её родители! А что, если они до сих пор живы?

И ради этого Эйна готова были идти на любой риск и любые жертвы. Она не обманывала себя: любовь к Кортану не казалась ей достаточной причиной всё бросить и помчаться навстречу возможной смерти. И дело не в том, что Эйна не слишком сильно его любила. Просто она рассуждала логически: Кортан – взрослый и умный человек. Подделав документы и поехав в Безлюдные земли, он не мог не понимать, чем это ему грозит. И наверняка не ждал, что если его накажут, то Эйна – при условии, что она выжила, – сможет его спасти. Значит, он сам выбрал для себя этот путь. И Эйна не обязана что-то делать для него.

Но сочетание её чувств к Кортану и к родителям – это гораздо более мощное топливо для безрассудных поступков! И с каждым днём этого топлива накапливалось всё больше.

Кроме того, Эйна надеялась, что сможет найти в Шестой зоне и других важных для неё людей. Из Третьей зоны туда отправили Елену с Биржи и жену Никоса Лидию. Елена наверняка ещё жива, прошло меньше двух лет. А вот насчёт Лидии Эйна не была уверена, она исчезла очень давно. И ещё те, кого выслали из Второй: родители Фризии и бывшая помощница Крии, Сирина. Если удастся их найти, они могут что-то знать и про старика-книголюба, которого Эйна не успела толком узнать до того, как его тоже забрали.

После долгих колебаний