Первый БПЛА Второй Мировой - Максим Арх

«Тогда что же остаётся? Как освободить пленного?»

Я лихорадочно искал выход, чувствуя, как секунды утекают, словно песок сквозь пальцы.

В этот момент микрофон уловил резкий звук выстрела. Пуля просвистела где-то рядом, и я инстинктивно рванул дрон вверх, одновременно разворачивая камеру. Внизу, в нескольких метрах от сарая, стоял полицай с винтовкой в руках. Его лицо было перекошено от ужаса, глаза округлились, а руки тряслись, пока он пытался прицелиться вновь. Судя по всему, он прибежал на звук взрыва, чтобы помочь своим «коллегам» по фашистскому ремеслу.

Прислужник новой власти смотрел на дрон, как на нечто сверхъестественное и, размахивая руками, кричал:

— Чур меня! Чур!

Тратить на этого дурачка три гранаты было жалко — боеприпасы стоило приберечь. Поэтому я через камеру быстро осмотрел местность. Заметив в огороде валяющийся булыжник размером с кулак, подлетев к нему, аккуратно подхватил камень свободным захватом, поднялся выше и, спикировав, нанёс удар прямо по голове всё ещё пытающемуся взять на мушку беспилотник полицаю. Скорость аппарата была небольшой — я не собирался убивать гада, лишь хотел показать, кто здесь хозяин. Удар получился звонким: предатель отлетел в одну сторону, а его винтовка — в другую. Он рухнул на землю, держась за голову и заскулил от боли.

Я подлетел ближе и завис над ним. Его лицо, бледное и перекошенное, блестело от пота. Хилый дрищ, неопределённого возраста, в замызганной майке и грязноватых штанах не по размеру, он был похож на карикатурного алкоголика из старых фильмов.

Он закрывался руками, будто это могло его спасти, и резво закивал головой, словно соглашаясь с чем-то, чего я ещё даже не озвучил.

— Ты кто⁈ — пропищал хлюпик, дрожа всем телом.

— Я твоя смерть! Покайся, пока не поздно! — произнёс я через динамик, стараясь сделать голос максимально зловещим. — На колени, грешник!

Он тут же рухнул на землю, склонившись так низко, что его лоб почти касался грязи.

— И если ты не сделаешь, как я скажу, ждёт тебя погибель кровавая и ужасная, — продолжал я, усиливая мистическую атмосферу. — Я заберу твою гнилую душонку в Пекло, как уже забрал мерзкие души твоих камрадов! А теперь отвечай мне и не смей врать: будешь подчиняться али нет?

— Д-да! Т-только жизнь оставь, — начал заикаться полицай, едва сдерживая слёзы.

— Там видно будет! Но если не будешь делать, как я скажу, так и знай — не пощажу и отправлю прямиком в Ад — там тебя уже давно дожидаются!

— Я сделаю! Сделаю! Только скажи, что? И не забирай меня в геенну огненную. Не забирай! — юродивый трясся, как в лихорадке. Видимо, находился уже на грани панической атаки.

— Так делай!

— Ч-ч-что?

— Открывай дверь сарая и развязывай командира!

— Комиссара? — переспросил он, и в его голосе мелькнула надежда, что он нашёл контакт со страшной «жужжалкой».

— Он не комиссар, но это не важно! — отрезал я, а потом, решив, что сверхъестественные силы не вступают в полемику с такими, как этот дрищ, рявкнул: — А ну быстро освобождай, иначе издохнешь в адских муках прямо сейчас!

В ту же секунду тот, дрожа и оглядываясь, подбежал к сараю. Не найдя ничего лучше, схватил камень, которым получил по голове, и начал колотить по замку. После нескольких ударов замок поддался, и дверь распахнулась. Полицай влетел внутрь и, путаясь в верёвках, принялся развязывать Сергея. Я следил за ним через камеру, готовый в любой момент сбросить оставшиеся гранаты, если тот вздумает выкинуть что-то неладное.

— Спасибо, — прохрипел Сергей, глядя на дрон, когда верёвки наконец упали на пол.

— Да не за что, — неожиданно буркнул полицай, видимо, решив, что слова обращены к нему.

— Тебе-то и не за что, — согласился разведчик потирая запястья.

Он медленно поднялся, шатаясь от слабости, вышел из сарая, заметив валяющуюся неподалёку винтовку полицая, поднял её, после чего резко развернулся и с силой ударил предателя прикладом по голове. В ту же секунду тот рухнул замертво, не издав ни звука.

Я замер, глядя на экран. В голове щёлкнуло некое противоречие: де-юре я обещал тому подонку не забирать его в Ад, а де-факто он уже там. Но размышлять об этике в данной ситуации было некогда. Пути Господни, как известно, неисповедимы, а дело утопающих — дело рук самих утопающих.

Я переключился на Сергея и заговорил через динамик:

— Не теряй времени, иди в сторону леса, который справа от тебя.

Направил камеру, чтобы показать направление. Разведчик, тяжело дыша, посмотрел в ту сторону.

— А ты разве там находишься? — спросил он, и в его голосе сквозило изнеможение.

— Нет, но ты должен запутать противника. Помни, мы не в пустой деревне. Тут десятки глаз сейчас наблюдают за всем происходящим в окна. Немцы приедут — местные всё расскажут, в том числе и о том, в какую именно сторону ты направился. Так что соберись и делай как нужно! Отдохнёшь позже, а сейчас иди! Ну, а я взлетаю, чтобы беспилотник видно не было, и буду тебя прикрывать.

К счастью, уже бывший пленный, не стал спорить. Он кивнул, сжал винтовку и, еле передвигая ноги, направился в противоположную от нужной сторону. Я видел, как тяжело ему даётся каждый шаг. Его тело было измучено, лицо покрыто кровью и грязью, а глаза, хоть и горели решимостью, выдавали крайнюю усталость. Я понимал, что он обессилен. Понимал, что ему нужна вода, еда, лекарства. Но сейчас ничего не мог сделать. Даже доставить ему что-то из этого списка было невозможно: во-первых, я должен был прикрывать его отход, а во-вторых, оставшиеся гранаты уже были приведены в боевое положение. А возвращаться на базу с боеприпасом, чека у которого уже выдернута, было попросту опасно.

Глава 9

Где я?

Сергей приходил в себя медленно, словно выныривая из водных глубин. Сначала перед глазами мелькнуло размытое пятно света, затем он ощутил запах — не дым и не хлорка, а что-то незнакомое. Пошевелился, и тут же резкая боль пронзила рёбра и затылок. Только тогда он понял, что лежит не на земле, не на соломе и даже не на грубом брезенте, а на мягкой кушетке, покрытой чем-то серым, чистым, почти стерильным, как в больнице.

Приподнялся на локтях и