Танос. Титан-разрушитель - Барри Лига

– Некоторые ведут, – пожала плечами Кебби. – Некоторые хотят, чтобы их вели. Он ощущает себя частью чего-то большего.

– Безумие какое-то.

– Я и не говорила, что это нормально.

Танос сдвинул брови.

– Но Роббо один, а нас много. Он не сможет поражать всплесками энергии всех сразу. Так почему...

– Почему мы не набросились на него, не убили, затем не убили Его Светлость и не захватили контроль над кораблем?

Танос сформулировал бы этот вопрос не так прямо и жестко, но озвученный вариант был самым честным.

– Да.

Она покачала головой.

– Потому что это бессмысленно. Его Светлость нужен нам живым.

– Зачем?

– Слышал когда-нибудь о симпатическом круговращении?

Танос признался:

– Я не знаток космических путешествий.

– Все просто, – начала объяснять Кебби. – Корабль на квантовом уровне связан с сердцем Его Светлости. Остановится сердце – двигатели разгонятся выше своих мощностей, взорвут корабль и убьют всех, кто на борту. – Она на секунду задумалась. – Ну, кто-то, может, и выживет, но их сразу убьет декомпрессией, так что нет особого смысла переживать взрыв, правда ведь? Если ты думаешь, что разлом спицы – серьезная авария... представь, что будет при взрыве.

Танос покачнулся на пятках. Здоровье Его Светлости оставляло желать лучшего – ежедневно он кашлял, и выходящей мокроты набиралось на целую кружку. Те же, кого он захватил в рабство, казалось, очень заботились о том, чтобы их похититель был жив и здоров. Танос вспомнил, как все бегают на каждый кашель и чих, который вырывается из ноздрей Его Светлости. О существах, которые собирали его мокроту. Наверняка для медицинских тестов.

Теперь он узнал, зачем все это. Смерть Его Светлости означала гибель тех, кто находился на борту «Золотой каюты».

– У нас нет выхода, – сказала Кебби. – Этот корабль – самая совершенная тюрьма во вселенной, договор о самоубийстве, воплощенный в металле и блуждающий по галактике, пока не умрет капитан, а с ним и все мы, или пока не развалится сам корабль.

– После чего мы все тоже умрем, – добавил Танос.

– Да. Все, что мы можем, это растягивать наши дни и надеяться на чудо.

Кебби впервые сняла платок, и Танос увидел нижнюю часть ее лица – массивную низко опущенную пасть рептилии с двойным рядом из сотни острых зубов, а между челюстей – раздвоенный язык.

– У тебя в запасе есть какие-нибудь чудеса, Танос с Титана? – спросила она. – Если нет, то не о чем и думать.

* * *

Всю ночь Танос не мог уснуть. Отчасти потому, что нужно было обдумать новую информацию, которой снабдила его Кебби, но главное – он боялся, что повторится тот же сон.

Вертясь с боку на бок, он то так, то сяк поворачивал в уме все, что выяснил. Здоровье Его Светлости. Симпатическое круговращение. Психическая энергия, ошейники и мертвая планета Килиан. Она напомнила ему о Титане и его неизбежной судьбе, ради изменения которой он сделает все что угодно...

И сила. Она, таинственная сила, чем бы она ни была. Казалось, Его Светлость в нее верит, но Его Светлость Давно слетел с катушек.

И все-таки даже безумец иногда оказывается прав. Иногда.

Танос закрыл глаза. Он помнил и время от времени, закрывая глаза, видел, как его мать в лечебнице кричит: «Ты – сама смерть! Смерть! Смерть!»

Во сне ему снова явилась женщина, но на этот раз она гнила у него на глазах. Щеки впали и пожелтели, плоть высыхала.

«Гвинт! – позвал он во сне. – Гвинт!»

Но Гвинт только повторяла одни и те же слова, а потом осыпалась к его ногам грудой костей и иссохшей плоти.

ГЛАВА 19

ТАНОС проснулся с новым планом.

Он приятно удивился, поняв, что составленная схема вселяет в него надежду. Лежа в постели, он и так, и этак вертел план в голове, оценивая вероятности, меняя переменные. Это сработает, радостно заключил Танос.

Потребуются хитрость и осторожность. Потребуются его знания о технологиях. Нужна будет помощь.

А самое главное, понадобится жестокая сила. Возможно, в большей степени именно она.

Он знал, что способен на насилие. Иногда – как в тот раз, когда он во время ссоры возвышался над А’Ларсом, – ему казалось, что его тело – это отдельное, самостоятельное существо, имеющее собственные желания. И иногда оно хотело взять кого-нибудь руками за горло. И сжать.

Так что да, его тело могло совершить насилие, но могла ли это его душа? Его разум? Его сердце?

Он был готов убить половину Титана и себя самого, лишь бы спасти планету. Убить нескольких инопланетян с борта «Золотой каюты», чтобы спасти всех остальных – и себя самого, – столь же разумное и еще более оправданное дело.

Танос разыскал Ча в медицинском отсеке. Из всего населения «Золотой каюты» он доверял только ему.

Ча обрадовался при виде Таноса, но у того не было времени обмениваться любезностями.

– Можем поговорить наедине? – спросил Танос.

Оглядевшись, Ча пожал плечами.

– Мы и так одни.

– Здесь есть камеры слежения?

Ча засмеялся.

– Паранойя? У тебя? Нет у тебя вкуса, тебе паранойя не идет, мой друг.

– И это говорит тот, кто даже рубашку не носит, – съязвил Танос. – За нами следят?

– Конечно, нет. На то, чтобы следить за всем кораблем, Его Светлости не хватит доверенных советников. Всех держат в узде страх и корысть.

– Это ненадолго, – заявил Танос, а затем поведал Ча обо всем, что узнал: о том, что Килиан – подставная цель, о том, что кораблю осталось летать около пяти лет, о том, что у Его Светлости нет запасного плана.

Ча отреагировал на новости именно так, как ожидал Танос. У лекаря сбилось дыхание, и Танос подумал, не придется ли реанимировать своего товарища.

– Килиан мертв? – дрожащим голосом переспросил Ча, нащупывая, на что опереться. Он плюхнулся на кровать. – Мы пролетели мимо десять лет назад?

– Ты бы все равно не захотел там жить, – хрипло произнес Танос. Ничего более успокаивающего он сказать не мог.

– Да уж все равно лучше, чем здесь! – выкрикнул Ча. – Лучше, чем этот проклятый корабль, на котором вечно воняет мусором и желудочными газами, потому что невозможно нормально и безопасно проветрить! Лучше, чем есть одни и те же десять блюд, которые стряпают из того, что изрыгает пищевой репликатор!

Ча зарычал и поднялся, опрокинув койку. Он потянулся к подносу с медицинскими инструментами и швырнул его в стену. Еще минуты три он вымещал ярость на инструментах и устройствах медицинского отсека. Танос молча наблюдал, понимая, что этот гнев – как лесной пожар, который не потушить, пламя должно перегореть само.