"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

– Ты ничего с этим не поделаешь. Он мертв, ты убил его, и это никак не изменить, ты лишь можешь молить Бога о прощении. – Он замолчал, барабаня пальцами по колену. – Но теперь главное – защитить Виктуар и Летти. А твое признание этому никак не поспособствует, Птах. Как и твое самоистязание на тему, чего ты стоишь как человек. Ловелл мертв, а ты жив, и, возможно, именно этого желал Бог. Больше я ничем не могу тебя утешить.

Все четверо по очереди сходили с ума. В этой игре существовало негласное правило: каждому из них периодически позволено взбрыкнуть, но не всем одновременно, и обязанность здравомыслящих заключалась в том, чтобы успокоить безумца.

Рами любил паниковать, озвучивая свои тревоги в самых экстравагантных, невероятно детальных подробностях.

– Кто-нибудь войдет в его каюту, – объявил он. – Например, понадобится задать ему вопрос – что-нибудь банальное насчет даты прибытия или платежа за проезд. Но его там не окажется, и нас спросят об этом, и наконец зародятся подозрения, обыщут все судно, а мы притворимся, что понятия не имеем, куда он подевался, нам не поверят и в конце концов найдут пятна крови…

– Умоляю, – сказала Виктуар. – Бога ради, прекрати.

– И нас отправят в Ньюгейт, – продолжил Рами с такими интонациями, будто декламирует эпическую поэму, – и прозвонят колокола, и соберется огромная толпа, и на следующее утро нас повесят, одного за другим…

Был только один способ заставить Рами остановиться – позволить ему изложить все эти больные фантазии, что он всегда и делал, с каждым разом все более и более гротескно описывая их казнь. Это приносило Робину некоторое облегчение: когда он представлял самое худшее, что может случиться, то уже не испытывал ужаса от неизвестности. Но Виктуар тирады Рами только расстраивали. Всякий раз после таких разговоров она не могла уснуть. Тогда наступала ее очередь терять голову: она будила Робина и Рами в четыре утра, шепча, что ей неловко мешать Летти спать, и они сидели с ней на палубе до рассвета, нашептывая бессмысленные истории обо всем, что приходило в голову, – о пении птиц, Бетховене, факультетских сплетнях.

Хуже всего были приступы дурного настроения у Летти. Только она одна не понимала, почему Рами и Виктуар с такой готовностью встали на защиту Робина. И предполагала, что они защищают Робина как друга. А единственный мотив для убийства, приходящий ей в голову, – отцовское жестокосердие (в этом у нее с Робином было немало общего), ведь она видела, как профессор Ловелл схватил Робина за грудки в Кантоне.

Однако она рассматривала смерть профессора Ловелла как изолированный эпизод, а не как верхушку айсберга, и постоянно старалась все исправить.

– Должен же быть способ все уладить, – повторяла она. – Можно сказать, что профессор Ловелл пытался ранить Робина, а значит, это была самооборона. Профессор Ловелл потерял рассудок из-за стресса, он сам это начал, а Робин только хотел защититься. Мы все присягнем, что так и было, и Робина оправдают. Как ты считаешь, Робин?

– Но все было совсем не так, – сказал Робин.

– А можно сказать, что именно так…

– Ничего не выйдет, – твердо стоял на своем Рами. – Это слишком опасно, а кроме того, неоправданный риск.

Как объяснить ей, что она заблуждается? Что только безу- мец может вообразить, будто британская судебная система совершенно нейтральна, суд над ними будет справедливым, а люди, которые выглядят как Робин, Рами и Виктуар, могут убить белого оксфордского профессора, выкинуть тело за борт, лгать несколько недель и не получить никакого наказания. Как объяснить ей, что ее точка зрения лишь доказывает, в каких разных мирах они живут?

Но они не могли втолковать ей эту истину, и Летти была непреклонна.

– У меня идея, – провозгласила она после того, как они отвергли ее предложение насчет самообороны. – Как вы, вероятно, знаете, мой отец – человек довольно влиятельный…

– Нет, – сказал Рами.

– Просто дай мне закончить. Мой отец был довольно влиятелен в свое время…

– Твой отец – адмирал в отставке, его отстранили от дел…

– Но он до сих пор знает нужных людей, – настаивала Летти. – Он может попросить их об одолжении…

– Какого рода одолжении? – спросил Рами. – «Здравствуйте, судья Блейзерс, вот какое дело – моя дочь и ее грязные иностранные приятели убили своего профессора, важного для империи человека, как с точки зрения финансов, так и дипломатии, поэтому заявите на суде об их невиновности, прошу вас».

– И вовсе не так, – огрызнулась Летти. – Я только пытаюсь сказать, что, если мы объясним ему, что это был несчастный случай…

– Несчастный случай? – повторил Рами. – А раньше тебе уже доводилось скрывать несчастные случаи? Думаешь, все просто отвернутся, когда богатая белая девушка кого-то убьет? Так это бывает, да, Летти? А кроме того, разве ты не на ножах с адмиралом?

Летти раздула ноздри.

– Я лишь пытаюсь помочь.

– Мы это знаем, – быстро сказал Робин, отчаянно пытаясь погасить напряжение. – И я искренне тебе благодарен. Но думаю, лучше нам держать это в тайне.

Летти сердито уставилась в стену и промолчала.

Каким-то образом они дотянули до Англии. Прошло два месяца, и однажды утром они проснулись и увидели на горизонте Лондон, укутанный знакомой мрачной серостью.

Симулировать болезнь профессора Ловелла на протяжении всего путешествия оказалось проще, чем ожидала даже Виктуар; видимо, очень легко убедить весь экипаж в том, что у оксфордского профессора удивительно слабое здоровье. Джемайма Смайз, несмотря на все свои усилия, в конце концов устала от слишком тесного соседства и не пыталась затянуть расставание. При высадке моряки не сказали ни слова. Никто не обратил внимания на четырех измученных путешествием студентов, пробирающихся по причалу, когда нужно разгружать товар и получать оплату.

– Мы отправили профессора на берег пораньше, ему нужно к врачу, – объяснила капитану Летти, когда они прошли мимо него на причал. – Он просил передать… просил поблагодарить вас за плавание без происшествий.

Капитан слегка озадаченно улыбнулся, но пожал плечами и помахал на прощание.

– Плавание без происшествий? – пробормотал Рами. – Без происшествий?

– Больше мне ничего не пришло в голову!

– Лучше замолчите и пошли! – шикнула на них Виктуар.

Пока они опускали свои сундуки по сходням, Робину казалось, что все их действия буквально кричат: «Мы убийцы!» Он с содроганием думал, что с минуты на минуту, достаточно сделать еще один шаг, кто-то посмотрит на них с подозрением, раздастся топот шагов и оклик: «Эй, вы! Стоять!» Уж конечно, им не позволят так просто покинуть «Элладу».

На берегу, всего в каких-то двадцати шагах, была Англия, убежище, свобода. Стоит добраться до берега,