Сердце Дракона. Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

Наконец его одели в специальную робу, накачали какой-то гадостью и отправили по длинному коридору. Он медленно терял сознание, пропадая в глубоком, вязком омуте. Впервые в жизни он не сопротивлялся этому чувству. Наоборот. Он распахнул объятья навстречу этому омуту. Последнее, что он увидел — обеспокоенное лицо молодой санитарки.

Ему снился сон.

Он летал над огромными просторами из ровного, зеленого моря. Так ему казалось сначала, а потом, приглядевшись, среди моря он различил огромные горы, подпирающие небо. Прекрасные города, настолько большие, что могли бы вместить в себя некоторые страны. В небесах парили странные животные и, кажется, даже драконы. А зеленое море оказалось лесами, долинами и лугами. Синие вены — широкими реками, больше напоминающими вытянутые океаны. А моря же — они были размером со звездное небо.

Дул ветер.

Приятный ветер.

Ветер, обещающий исполнить его единственную мечту — быть свободным.

Дурацкий, глупый сон.

Но такой приятный.

Его вернула в реальность боль. Его старая приятельница. С ней он был знаком лучше, чем со многими людьми. Его жгло и крутило. Раскаленный прут приложили к нервам, а расплавленное железо влили в каждую клеточку его тела.

— Давление растет!

— Нейроактивность зашкаливает.

— Пульс… двести пятьдесят ударов в минуту!

— Мы его теряем.

Он слышал все эти голоса откуда-то издалека. Они звучали так же приглушенно, как и крик. Далекий, почти неслышный. Так он впервые услышал свой голос. А вместе с ним среди размытых лиц, непонятных очертаний множества приборов и зеркала, в котором отражалась его рассеченная голова, появилось трепещущее информационное окно.

Такие он часто видел на экране своего ноутбука.

[Нейросеть активирована. Версия 0.17.6. Состояние носителя критическое!]

— Остановка сердца.

Затем все померкло. Только потустороннее ощущение. От него ему становилось смешно. Наверное, кто-то открыл двери в операционную, и ветер обдувал пятки. Он раньше не знал, что это так забавно.

Глава 2

Он не был из тех, кого во время жизни интересует смерть. Что будет там, за гранью. Есть ли она вообще — эта грань. Нет, он был слишком занят каждодневной борьбой за саму эту жизнь.

Так что он не ожидал ни гарема из девственниц, ни вечного пира среди воинов, ни серафимов и золотых ворот. Только темнота. Теплая, нежная. Ему было хорошо. Он не хотел ее покидать. Впервые ни тревог, ни беспокойства. Именно поэтому он был так сильно недоволен появлением белого света в конце сужающегося тоннеля.

Он хотел остаться внутри. Во тьме. Но та вытесняла его наружу. Все ближе и ближе к обжигающему кругу белого пламени.

Наконец все вокруг затопил свет, а потом внутри, в груди, он почувствовал жжение. Он закричал. Не от боли, нет, он умел ее терпеть. Просто чтобы убедиться, что он действительно живой. Вот только вместо крика он услышал противный писк.

— Dat har herieon.

Прозвучал незнакомый, грубоватый язык. С трудом он открыл глаза и увидел… Непонятное, размытое, явно перевернутое черное-белое пятно. Скорее по инерции, нежели осознанно, он потянулся рукой к клавиатуре, чтобы напечатать: “Что за фигня”. Но вместо этого сжал что-то мягкое. Сначала он подумал, что это чья-то рука, но, приглядевшись, опознал… палец.

Насколько же огромен был этот палец, если он держал его всей ладонью!

Стойте… погодите-ка…

[Перенастройка интерфейса. Исправление первоначальной ошибки. Возраст носителя — 35 секунд.]

Что?!

Внезапно черно-белое изображение наполнилось цветом и вернулось в норму, поменяв верх и низ. Наконец он увидел лицо. Женское. Скорее даже, почти девичье. Ей было лет двадцать. Не больше. Густые черные волосы, затянутые в толстую косу, лежали на узком атласном плече. Ясные зеленые глаза светились счастьем.

Ее круглое, уставшее, покрытое испариной лицо было, пожалуй, самым красивым, что он когда-либо видел. Он не видел окружающей обстановки. Ни огромной каменной палаты, украшенной бархатом и золотом. Ни расписанных стен. Ни стоящих вокруг девушек в легких, кожаных доспехах. Он смотрел только в ее глубокие, теплые глаза.

Она нежно, аккуратно гладила его по щеке и приговаривала:

— Dlahi Hadjar. Dlahi Hadjar.

* * *

— Посмотри, няня, — улыбалась Элизабет.

Она гладила по щеке плачущего младенца. На взмокших простынях она теперь лежала не одна, качая на руках новорожденного сына. Рядом суетилась няня. Она отдавала приказы закованным в латы женщинам, и те убегали в глубины дворцовых коридоров.

— Милый Хаджар, — баюкала королева принца. — Милый Хаджар.

На уставшем лице блестела добрая улыбка.

— Королева, — подошла ближе тучноватая, но милая няня. — Смотрите, как крепко держит.

Элизабет только сейчас заметила, что Хаджар сильно сжимает ее палец. В его ясных голубых глазах она вдруг увидела отсвет чего-то, чего не должно было быть у младенца. Это было похоже на смятение.

— Сын?! — вдруг раздался практически звериный рев.

В коридоре послышался топот десятка ног. Распахнулись исполинские двери, и в зал влетел высокий плечистый мужчина. Одетый в золотые просторные одежды, подпоясанные перевязью с саблей, он возвышался над своими воинами на добрых две головы.

Русые волосы лежали на плечах, а лоб пересекал кожаный ремешок с металлическими вставками.

 — Король, — тут же склонилась няня.

Так же поступили и закованные в латы девушки, вернувшиеся в палату.

— Дорогой. — Улыбка Элизабет стала даже ярче, чем до этого.

— У меня родился сын, брат! — Король обхватил за плечи стоявшего рядом с ним мужчину.

Тот был похож на короля, только еще выше и несколько старше. Черную бороду уже давно побила седина, а тяжелый меховой плащ скреплял золотой медальон.

— Поздравляю, брат, — густым басом ответил мужчина.

Король слегка потряс его и, отпустив, едва ли не запрыгнул на бескрайнюю кровать. Он обнял жену и слегка испуганно дотронулся до своего первенца. Тот был теплым.

— Почему он не плачет? — обеспокоенно спросил король. — Лекаря ко мне! Живо!

— Успокойся, Хавер, — засмеялась королева и взглядом остановила уже сорвавшихся с места рыцарей. — Он плакал. Просто… закончил.

— Закончил плакать? — удивился Хавер. — А это вообще нормально?

На этот раз вопрос был адресован выпрямившейся няне.

— Нет, ваше величество. Вы в свое время плакали почти четыре часа после родов.

Хавер хотел было отругать сварливую старуху, но вовремя вспомнил, что рядом с ним его маленький сын. Вдруг услышит?

— Не беспокойся, брат, — подошел ближе высокий мужчина. — Посмотри, как крепко он держит Элизабет и какой твердый у него