Час в копилке - Владимир Германович Корешков

– Не быть мне жонглёром, – обречённо вздохнул Макс, заталкивая хлебные крошки босой ногой под кухонный диванчик. На испачканную сметаной клеёнку он глянул – не стоит ли протереть тряпкой? Мама бы потребовала, чтобы вытер. Но вроде капли не очень заметные…

Глава 2

Мысли, которых у меня никогда не было, из дневников, которых я никогда не вёл

Что было бы, если?... Если бы я выбрал другую дорогу и пошёл по стопам своих бабушки и мамы? Если бы, так сказать, продолжил брать записочки из белой шкатулки?

Таких мыслей в моей голове никогда не возникало, поэтому записей, подобных тем, что вы сейчас читаете, я бы никогда не создал. Ещё и потому, что мне было бы лень писать. Возить ручкой по странице или печатать на клавиатуре – зачем? Просто для того, чтобы с кем-то поделиться своей историей… Зачем – это самое страшное слово на свете. Если ты его задал, то, возможно, после этого уже никуда и не двинешься. Раз ты размышляешь, значит, ещё не принял решения, значит, стремление что-либо совершить не так уж и велико. Так во всём – в реализации планов и даже в человеческих отношениях. Стоит спросить: зачем мы вместе? И дальше отношения могут рухнуть.

Наверное, я всё же лукавлю, когда говорю, что мыслей, которые я изложил бы в несозданных мною дневниках, никогда не возникало. Но так мне легче. Легче считать, что я прожил такую жизнь, о какой мечтал. Нет, сам бы я никогда не написал дневников, но вряд ли я могу запретить писать их своей совести. Я редко позволяю ей выныривать из глубин подсознания, но уж если она показывает на поверхности свою крысиную морду, мне остаётся только прятаться от её острых, нечистых зубов. Поэтому я всеми силами держу её за горло у самого дна, пусть там захлёбывается. Разговаривать мне с ней не о чем!..

Мои бабушка и мама были со странностями. Знаете, они из тех, кто вечно восторжен и радостно возбуждён, словно у них проблемы со щитовидкой. А, может, у них и были проблемы со щитовидкой. Чёрт их разберёт. Я что, доктор, что ли?

Они были безмерно активны. Всегда старались осчастливить всех вокруг, создать праздничное настроение на ровном месте, глубоко проникались чужим горем. В общем, они были из тех, кто всегда и всем старается говорить «да», лишь бы не обидеть. Как по мне, именно такие люди первыми и втыкают нож в спину. Те, кто на всё соглашаются, однажды по глупости или неосторожности подтвердят своё согласие на предательство или убийство. Но не мне их судить, тем более что они так никого за жизнь, кажется, и не предали. И уж тем более не убили. В отличие от меня.

Готов поспорить, они ни о ком ни разу не сказали дурного слова и не пожелали окружающим зла. Во всяком случае, я такого не припоминаю. Можно ли вообще прожить жизнь и ни разу никого в сердцах не обругать? И рассматривать ли случай с хирургом Султановым как исключение из этой вечной, непогрешимой святости? О хирурге Султанове я ещё расскажу позже, эта история стала в нашей семье притчей во языцех.

Могу смело сказать, что мои мама и бабушка были добрыми волшебницами. Иных слов и не подберу. Они были вихрями, неразряжаемыми источниками энергии, неиссякаемыми ключами идей и вдохновения. Про таких говорят – шило в заднице.

Признаюсь, бодростью и жизнерадостностью они меня… раздражали. Нет, не всегда, конечно. Пока был мелким, восхищался. Гордился даже. Они первыми вызывались украсить группу в детском саду или школьный класс к Новому году. Помогали в уборке листьев, репетировали со мной и одноклассниками сценки к различным мероприятиям, сопровождали класс на экскурсию, состояли в родительском комитете и охотно соглашались на любую общественную работу. Она давалась им легко. Казалось, что листья и прочий разбросанный в школьном дворе мусор сам прятался в пакеты, мишура, будто живая, серебристыми змейками заползала по занавескам и обвивала карнизы, гирлянды, принесённые ими, никогда не перегорали и работали исправно, будто надумали сопровождать меня на протяжении всего школьного пути. Кажется, их ни разу за всё время моей учёбы не меняли: как хранились они в картонной коробке для праздничных игрушек, так, возможно, и до сих пор хранятся, заряженные доброй энергией моей родни. Или уже потухли, с лихвой нахлебавшись моей – отнюдь не светлой?

Это сложно объяснить, но многие, глядя на работу моих мамы и бабушки, порой восклицали:

– Вроде бы всё, как у всех, а будто светлее у вас в классе. И огоньки веселее.

– Всю душу вложили, – отвечала бабушка.

Но всю – вряд ли. Иначе бы не хватило потом на многие другие дела. А хватало!

На экскурсиях класс при них вёл себя тихо, даже отъявленные хулиганы не матерились и не отбегали от колонны одноклассников покурить. При этом ни мама, ни бабушка не делали никому замечаний.

Невероятными получались и праздники, устроенные для меня. Им бы работать аниматорами – точно собрали бы все деньги мира и всю детскую радость на свете. В их придумках неизменно участвовали дедушка и папа. Бабушка писала сценарии, а потом наряжала всех гномами, эльфами, героями популярных сериалов. И выглядели мои родственники не смешно и нелепо, а даже, я бы сказал, профессионально, будто учились на актёрском, а костюмы для них изготавливал не иначе целый пошивочный цех – такие они были красочные, яркие и всегда по размеру. Не просто занавеска на талии намотана, не старый чулок вместо колпака и не картонная маска на лице, а настоящий грим. И это при том, что в нашей семье не было какого-то заоблачного достатка. Шутки бабушка придумывала модные и современные, я никогда не испытывал чувства, хм, кринжа, перед друзьями, когда начиналось представление, наоборот, знал, что всё будет круто. Действо нередко сопровождалось использованием пиротехники и всякими спецэффектами. Один