Пещера - Геннадий Петрович Авласенко

мелких острых буравчиков… и тут же, сменяя их, сверху обрушивались на меня целые потоки обжигающе-горячей воды. Рискуя замёрзнуть или свариться вкрутую, я лихорадочно менял воду: горячая, холодная, горячая, холодная… вновь горячая… Я менял воду и отчаянно, без особого успеха, впрочем, решал извечный философский вопрос: вопрос о первичности…

Бытие или сознание? Сознание или бытие?

Подводило сознание. А именно, был один, не вопрос даже, так, вопросишко… но он буквально ставил меня в тупик очевидной своей неразрешимостью…

Как, когда и коим образом очутился я дома вчера?

А действительно, как?

Ответ на этот вопрос, конечно же, существовал… во всяком случае, должен был существовать. Я подозревал, что он, ответ этот, скорее всего, просто затаился где-то в самых дремучих уголках моего подсознания. Ещё я подозревал, что извлечь его из этих самых укромных уголков на свет божий будет делом далеко не из лёгких. Потому-то всё продолжал и продолжал с каким-то поистине садистским ожесточением хладнокровно истязать ослабленную свою организму.

Хотя, нет, ежели «сам» да «свою же собственную» – это уже мазохизм, кажется?

А впрочем, какая чёрт разница?!

Холодная, горячая, снова холодная…

Итак, всё началось вчера.

А что, собственно, началось вчера?

А вчера было…

Впрочем, начну по порядку…

Небольшое отступление на тему: «Что же было вчера»

А вчера ко мне не вошёл, а буквально ворвался Витька, неистово размахивая небольшой сиреневой книжицей, крепко зажатой в кулаке правой руки.

– Видал?!

– Что это? – я старался говорить спокойно, но сердце моё уже застучало на несколько тактов быстрее. – Моя?

– Твоя, старик, твоя! – он бросил книжицу мне на колени, потом театрально-отработанным жестом выхватил из сумки бутылку шампанского. – Алле оп! Вообще-то, это с тебя причитается… ну да ладно! Где наша не пропадала! Тащи бокалы!

Не слушая его, я во все глаза смотрел на невзрачную, почти невесомую эту книжицу. Дороже всех толстенных фолиантов мира была она мне сейчас. На сиреневой обложке стояли моё имя и фамилия. Наконец-то!

– Э, да ты, старичок, меня совсем не слушаешь!

– А? Что? – очнулся я. – Ты о чём?

– Обалдел на радостях! – грустно констатировал Витька, хлопнув меня по плечу. – Сочинитель!

– А где ты её взял? – перевёл я тему. – Книжку, я имею в виду.

– Где взял, где взял! Купил! – Витька довольно ухмыльнулся. – Неподалёку отсюда, в книжном. Очередище… человек пятьсот, не меньше! И все лезут, и все ругаются, и все орут чего-то! Крик, гам! Подавайте нам сейчас же Волкова, который Александр и баста! И никого нам больше не надо, кроме Волкова, который Александр! Представляешь картину?

– Представляю!

– Некоторые по сто штук хватали. Не веришь?

– Трепач!

– Кто?

– Да так, один мой знакомый!

– А, ну… как-нибудь познакомишь. На чём я остановился?

– Кофе будешь?

– Кофе потом! – отмахнулся Витька. – Ты бокалы притащил?

– Да вот же они!

– А, ну да… вижу. Разливай! Ну, бум?

– Бум!

Мы чокнулись, выпили.

– Так вот, насчёт очереди… – снова начал Витька. – Ты знаешь, я сначала тоже стал… стою себе тихо, мирно… а потом вижу… Э, не! Этак можно и в дураках остаться, до чего озверели люди! Я тогда прямо по головам, по головам, да и к прилавку. И тоже как заору. Граждане! – кричу – Товарищи мои дорогие! Пропустите, кричу, без очереди! Это же друг мой наилучший… мы же с ним ещё в роддоме познакомились!

– Может в дурдоме?

Витька вздохнул.

– Может и там. Много чего кричал.

– Ну и как, помогло?

– Сам видишь! Вот он – я, а вот она – книжка!

– Когда?

– Что, когда?

– Трепаться, говорю, когда перестанешь?

Витька вздохнул вторично.

– Ладно, считай, что уже! Наливай!

– Налито, не замечаешь?

– Замечаю! Тогда, что? Бум!

– Бум!

Вот так всё и началось вчера…

– Ну, за тебя, старик! – провозгласил Витька, в очередной раз поднимая бокал. – За твои, так сказать, творческие и прочее, и прочее! Сам я, признаться, в поэзии не бельмеса… но, знаешь – всё равно приятно! Бум!

Мы чокнулись.

– Слушай, а ты чего один? – спросил Витька, вновь наполняя бокалы. – Где твои?

Я махнул рукой.

– Батя в экстренной командировке какой-то. Здесь где-то, неподалёку от города. Что-то там такое нашли архидревнее, череп, что ли. В общем, рыть начали…

– А мать?

– А мать в отпуск укатила. На юг, в санаторий. Я ж тебе вроде говорил, забыл что ли?

– Ну да, припоминаю что-то такое… – Витька задумчиво потёр подбородок краем бокала. – Так ты, выходит, один?

– Аки перст!

Витька завистливо вздохнул.

– Везёт же некоторым!

– А тебе что, не везёт?

– Как в чём, старичок, как в чём… – туманно ответил Витька и картинно поднял свой бокал. – Давай за…

– Слушай, а давай Серёге позвоним!

– А что, идея! – Витька оживился. – Звони!

Серёгин телефон общаться с нами наотрез отказался. Чего, впрочем, и следовало ожидать в это время суток.

– Наверное, он в общаге у Натали! – глубокомысленно изрёк Витька. – Какой там телефон, не помнишь случайно?

Случайно я помнил телефон Наташиной общаги, но я помнил и нечто другое. Не зовут там к телефону! Никогда, никого, ни при каких обстоятельствах. Традиция у них, видимо, такая, а традиции надо свято беречь…

– И потом, – добавил я, – неужели ты думаешь, что они сейчас в общаге сидят!

– А вдруг!

– Вдруг можно только упасть. Ежели поскользнёшься…

– Ну, и ладно! – утешился Витька и окинул задумчивым взором пустую бутылку. – А у тебя в холодильнике найдётся чего-нибудь этакого?

– Чего-нибудь найдётся обязательно! – Я встал. – Коньяк вас устроит, сэр?

– Тащы!

Я мигом «прытащыл» початую бутылку армянского коньяка, а к нему коробку конфет, тоже початую, и два лимона (нетронутых). Гулять, так гулять!

– Такое событие, как рождение поэта, и притом, поэта крупного, с большой, как говорится, буквы… такое не каждый день случается! – философствовал Витька, одновременно с этим артистически выковыривая пробку из бутылки, вернее, пытаясь её оттуда выковырять. – А по сему, старик, предлагаю… Да что это за пробка, мать её за ногу!

Отобрав у философа бутылку, я мигом, хоть и не артистически, её откупорил и сразу же вслед за этим плеснул по рюмкам содержимое. Не всё, разумеется, сколько влезло. После этого я медленно поднял свой бокал.

– Ну, будь!

– Буду!

Мы выпили. Витька немедленно завладел бутылкой и вновь наполнил рюмашки.

– А хорошо сидим! – мечтательно произнёс он. – Почаще бы так!

– А кто против?

Мы снова выпили и закусили конфетами с лимоном.

Мне действительно было здорово и легко, как никогда. В голове уже чувствовалось некое приятное кружение, напротив, за столом, сидел Витька, старый мой друг, а на столе, как раз между нами, лежала эта вот тонюсенькая книжица в