Рожденная землей - Эбби-Линн Норр

Уже ощущая некоторую сонливость, облокотившись на кухонный стол, я наконец нашла в письмах Фейт кое-что интересненькое. Она вспоминала, как несколько лет назад оказалась свидетелем медицинского чуда: пациентка умерла при родах, но ребенок остался жив.

Фейт ни с чем подобным раньше не сталкивалась. По всем медицинскими показателям малыш не должен был выжить. Отец крестил его, дав имя Джашер.

Вот оно, первое упоминание приемного кузена. Если у него был отец, почему он остался жить у моей тети? Я продолжила чтение, предполагая, что папа мальчика также трагически погиб. Но в течение нескольких следующих лет о Джашере не было ни слова, а я довольно тщательно просмотрела письма в поисках его имени.

Из очередного конверта выскользнуло несколько фотографий. На первом снимке я узнала Фейт, сидящую на корточках на лужайке, на коленях у нее был маленький мальчик. На обороте фотографии стояла подпись – «Фейт и Джашер, лето 2006». Я внимательно пригляделась к ребенку. Он был худ и долговяз, черноволос и черноглаз, со смуглой кожей. Несмотря на все солнце, которое его явно баловало, выглядел он так, словно кто-то только что застрелил его щенка. Такой затравленный взгляд и ни тени улыбки. А под глазами – темные круги от бессонницы.

На следующей фотографии Джашер стоял один, позируя у фонтана. Чуть постарше и чуть повыше, но все такой же тощий и с той же мукой в глазах.

«Знаю, ты будешь сильно потрясена, Лиз, но я приняла решение усыновить Джашера. Его отец так и не оправился после потери Мод и, похоже, не в состоянии (по его собственному признанию) воспитывать сына. Нам с ним еще предстоит оформить все документы, что будет непросто, но Джашер уже живет со мной и, кажется, чувствует себя лучше».

Фейт писала об этом так формально!

Я возобновила чтение, выискивая подробности о Джашере подобно гончей, идущей по следу.

В школе Анакаллоу ему пришлось нелегко. Он с трудом заводил друзей, не высыпался и каждый новый день переживал как пытку. В итоге Фейт забрала его из школы на год, наняв репетитора для домашнего обучения, поскольку ей самой нужно было продолжать работу. Она писала, что после этого состояние Джашера улучшилось, сон нормализовался и мальчик стал выглядеть счастливее. Однако Фейт всерьез беспокоила его склонность к затворничеству – Джашер ни с кем толком не общался и никуда не ходил. Нет, он не сидел дома, а практически постоянно находился на свежем воздухе, работал в саду, но пределы двора покидал с большой неохотой.

Наконец, я добралась до последнего письма в пачке. Мое внимание привлек рисунок фейри[8] на обратной стороне конверта – это было златовласое существо, чьи крылья казались влажными и сморщенными. Я взглянула внимательнее на изображение и провела по нему подушечками пальцев – оно было сделано от руки, вероятно, карандашами, и притом очень хорошо. Личико маленького фейри было сонным и удивительно реалистичным, нисколько не мультяшным. Любопытно. Фейт не лишена художественного вкуса и навыков.

К этому моменту я усвоила, что Джашер предпочитал жизнь отшельника, однако оказалось, что по мере взросления он обрел яркую индивидуальность. Юноша увлекся садоводством, ландшафтным дизайном и плотничеством – не зря же он так любил бывать на свежем воздухе. В строках последнего письма звучала неподдельная материнская гордость. Также в нем обнаружилась еще одна фотография, вложенная между страниц. Она упала на пол изображением вниз. На оборотной стороне аккуратным почерком Фейт было выведено: «Джашер Шихан, лето 2013». Значит, он носит фамилию Шихан. В 2013 году ему должно было быть шестнадцать. Я подняла фотку и перевернула.

Хочется думать, я разглядела нечто большее, чем просто красивое лицо, потому что, признаюсь, непроизвольно воскликнула «о божечки». Фейт и Джашер позировали на фоне деревянной беседки, одной рукой он обнимал ее за плечи. Впервые я заметила на его лице улыбку. Парень на фотографии вообще радикально отличался от того мальчика из предыдущих писем. Он возмужал и стал выше Фейт. На нем была простая белая футболка, плотно облегавшая крепкое тело, и потертые джинсы, из-под которых торчали босые ноги. Свободной рукой Джашер облокотился на перила беседки, обхватив один из столбиков загорелыми квадратными пальцами с обрезанными под корень ногтями. Развернутая козырьком назад бейсболка лежала на густых каштановых кудрях. Обратившись лицом к свету, он слегка прикрыл свои темные глаза. Улыбка и белые зубы резко выделялись на загорелом лице. Очертания темной бороды также добавляли выразительности его облику. Джашер выглядел на все двадцать пять, никак не на шестнадцать. И скорее походил на модель с рекламы зубной пасты, чем на отшельника. Это был бодрый здоровяк с фермы, а не затворник.

И вот с этим парнем мне предстоит провести лето? Я сглотнула. Не отыщется слов, чтобы описать его совершенство.

Этому снимку три года. Каков же он сейчас? Отложив последнюю фотографию Джашера и Фейт, я сложила письма в стопку в том же порядке и перевязала новой резинкой. Бросив их обратно в ящик стола Лиз, я вернулась в свою комнату. Прикрепив фотографию в углу пробковой доски, задумчиво вгляделась в нее. Меня охватило желание узнать этих людей и, быть может, понять, отчего моя мама так сильно дистанцировалась от своей семьи.

Насколько я знаю Лиз, Фейт едва ли получила хоть один ответ на все свои многочисленные письма. Возможно, на парочку ранних, но точно ни одного с тех пор, как Лиз вошла в партнерство. Ну, разве что Фейт посчастливилось получить однажды цифровую открытку на Рождество, но не более того.

Джашер, разумеется, был в курсе моего существования, но вряд ли он знал что-либо обо мне. Как ему понравится факт приезда кузины на целое лето? По-прежнему ли он так болезненно застенчив, как описывала его Фейт в юные годы? Сумеем ли мы поладить?

Я вернулась к сбору вещей. В куче под кодовым названием «нет» лежало красивое летнее платье цвета морской волны, показавшееся мне поначалу более подходящим для тропиков. В раздумьях я взяла его в руки. Вообще-то оно отлично смотрится на мне, пожалуй, даже сексуально. И я отправила его в стопку «да».

Глава 3

И вот я выхожу из поезда на разогретую солнцем каменную платформу станции Анакаллоу. Воздух влажен и насыщен ароматами зелени. Я поскорее выкатила свой багаж в открывшуюся раздвижную дверь, чтобы никому не помешать, но тут