Русская Америка. Сухой закон 3 - Михаил Дорохов

Ладно, попытка не пытка. Я попробовал. Придётся искать другие варианты.

Когда мы уже были на полпути к «Кухне», я услышал странные звуки на заднем дворе. Остановился, прислушался. И затем быстро прошёл во двор, заставленный машинами. Обогнул припаркованные фургоны.

— Мистер Соколов, куда вы? — нахмурился Граймс.

Я обогнул дом и увидел неприглядную картину. Хозяин «Кухни» порол девчушку, с которой я столкнулся в обеденном зале. Розгами. Они свистели с таким звуком, что было противно. Девочка рыдала. Она держалась за конную перевязь, и я видел в темноте, как белели от натуги костяшки на её пальцах.

— Не смей рыдать! — злобно шипел мужик, с потягом «обрабатывая» спину несчастной, — Ты не должна смотреть на любых чужаков! Блудница!

Какая блудница? Ей от силы-то лет двенадцать. На следующем замахе я схватил мужика за руку:

— Остановитесь!

— Убери руку! — мужик выпучил глаза и смотрел на мои пальцы, словно он прикоснулся к чему-то мерзкому и склизкому.

— Мистер Соколов, уберите руку! — я услышал щелчок сзади.

Обернулся и увидел направленный на меня Миротворец.

— Вы ничего не попутали, шериф? — ледяным тоном спросил я.

На Граймса уже смотрело шесть пистолетов и револьверов.

— Это наша земля, мистер Соколов. Наши правила! И наши порядки! — отчеканил Фил, — Пусть ваши люди опустят оружие. Если они сделают хотя бы один выстрел, то их пристрелял как собак с вами за компанию. Пристрелят как тех, кто напал на меня, местного шерифа.

Девчушка вскочила и, рыдая, убежала. Куда она? Замёрзнет же!

— Я вас услышал, шериф… Пожалуй, мы обойдёмся без ужина. Перекусим в более гостеприимном месте.

Я бросил руку мужика. Он что-то пробубнил мне в спину, но я уже шагал по улице в сторону главной площади, где нас за углом «Кухни» дожидались наши грузовики. По пятам за нами, как хвост следовал Фил Граймс.

Около наших авто нас ждал новый сюрприз. Напротив «Доджа» стоял среднего роста мужчина лет пятидесяти с бакенбардами по старинной моде. Одет он был довольно богато, в отличие от других жителей.

— Я так полагаю, шериф, это наши гости из Нью-Йорка? — улыбнулся мужчина, обнажив ровные белоснежные зубы.

— Да, и они уже уезжают, мистер Хотфилд, — уважительным тоном произнёс шериф Граймс.

— Джентльмены, выражаю вам искренние соболезнования, — удручённо вздохнул Билл Хотфилд.

Я с интересом разглядывал конгрессмена. По его манерам и общению, казалось, словно он вообще не из этих мест. Слишком большая разница в том, как на нас смотрят и принимают остальные жители Аунего, и как вот этот представитель американского истеблишмента.

— Благодарю, — ответил я, — Вы местный меценат?

— Ооо, что вы, что вы! Я всего лишь скромный даритель. Вношу посильную лепту в то, чтобы этот райский уголок процветал. А вы, мистер Алекс — бутлегер?

От столь прямого вопроса я на секунду даже опешил. Но конгрессмен спокойно стоял передо мной и явно ждал ответа, словно в этом не было ничего необычного.

— До введения Сухого закона я — законопослушный гражданин, — отшутился я.

— Возьмите мою визитку. И прошу набрать мне на следующей неделе. Вы меня очень этим обяжете, — он сунул мне в руку карточку, — А сейчас прошу меня извинить, джентльмены, дела не дают продохнуть даже в отпуске! До свидания!

И он двинулся дальше по улице, энергично переставляя трость. Проходящие мимо жители слегка кланялись и здоровались с Биллом. Я посмотрел на визитку. Чёрный фон, на котором золотым тиснением были написаны две буквы «Б» и «Х». И номер телефона.

— Ну вот. Вы хотели увидеть мистера Хотфилда, вы его увидели, — вернулся в свой занудный режим шериф, — У меня дела. Прощайте.

И он двинулся внутрь «Кухни». Мы загрузили в авто тела павших товарищей, и сами забрались внутрь. Машины выехали из поселения и, ревя моторами, начали подниматься вверх по дороге, в сторону леса.

Сказать, что я был в бешенстве — не сказать ничего. Двое моих людей убиты. И судя по поведению жителей Аунего, к кому бы мы ни обратились, нас будут водить за нос.

Я заговорил с Волковым, сосредоточенно крутящим баранку:

— Заметили, как они называют своё поселение?

— Как? — нахмурился Илья Дмитриевич.

— Община. Сколько бы раз я ни говорил «поселение», шериф как будто бы поправлял меня.

— И?

— У всего, что в этом мире придумал человек, Илья Митрич, есть содержание и название. Так вот, в современном мире община, это, как правило, ограниченная и даже бывает закрытая общность людей. У нас есть некий пастор-Пророк, которого увидеть «простому смертному», то есть чужаку, нереально. Не удивлюсь, если он вообще не покидает это местечко никогда. Есть какой-то странный меценат Хотфилд, который покрывает всё это дело и явно благоволит Аунего. Здесь царят странные порядки. Некоторые даже для столетней давности перебор. Кстати, у меня не создалось внутреннего ощущения, что сам Билл Хотфилд является каким-то аскетом. Наших людей явно замучали. Их надо показать коронеру. Но, мне кажется, шерифа совершенно не пугает эта перспектива.

— Мне тоже, — мрачно ответил Волков, — Знать бы ещё — откуда такая смелость?

— Мы имеем дело с сектой, Илья Дмитриевич.

— Уверены?

— На сто процентов. Но я думаю, что и она — ширма для чего-то другого. Никогда не верил, что подобное может долго существовать без приземлённых мотивов…

Волков посмотрел в зеркало заднего вида.

— Там, позади что-то происходит в Форде. Я вижу, что мне машет Семён.

— Останови, давай узнаем, что там у них?

Мы поравнялись с кривым полумёртвым знаком «Аунего, 2 мили» и заглушили мотор. Я выбрался наружу и зашагал ко второй машине по колее, пробитой «Доджем».

— Алексей Иваныч! Посмотрите сюда! — выскочил из кузова боец.

Я залез внутрь. Точнее, меня быстро втянули в кузов.

— Что случилось?

— Мы ехали себе. А потом услышали стук изнутри. Смотрите сами…

И он, пригибаясь в кузове, потеснился и освободил проход. Я подошёл к большому высокому оружейному ящику и откинул крышку. Внутри лежал свернувшийся калачиком ребёнок. И дрожал как осиновый лист.

Боец коротко пояснил:

— Наверное, крышку не захлопнули на пружину. Ну, она, похоже, и залезла сюда, пока мы обратно шли, и вы с этим политиком разговаривали.

Это была девчушка, которую бил на заднем дворе хозяин «Кухни». Она тряслась от