Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов

Ярослав хмыкнул и покачал головой:

– Это не мудрость. Кто полез бы жевать сосновый корень, если бы был хлеб, мясо или хоть что-то другое? В подоле лишь говорят, что он съедобен. Но когда впервые услышал это… сразу понял, сколько людей умерло от голода, пока дошли до этой "мудрости".

В мире, где беженцы не знают, доживут ли до следующего утра, каждое действие, каждая мысль – про выживание."

Людвиг Булавкин хотел всего лишь сказать пару приятных слов, но вместо благодарности получил ещё большую неловкость.

Синявина, словно почувствовав натянутость момента, мягко перевела разговор:

– Почему это дикие животные становятся крупнее и сильнее, а люди нет? Мы, выходит, превращаемся не в зверей, а в кого-то… другого. В таких, как Хромов, – в сверхов.

Хромов пожал плечами и ответил после короткой паузы:

– Может, дело в том, что люди развиваются иначе. С древнейших времён они делали ставку на ум, а не на мышцы.

Косой, задумчиво крутя в руках сучок, сказал:

– А я слышал другое. После того, как в прошлом году едва ушёл от волчьей стаи, задал этот вопрос учителю из школы. Он сказал мне: "Есть существа, которые могут наращивать мышечную массу без особых усилий. Вот, например, шимпанзе – зверь из старого мира. Его держали в клетках, и даже если бы он только ел и спал, мышцы всё равно росли бы, становились бы сильнее, чем у человека. А если человек станет только есть и спать – мышцы атрофируются, тело слабеет.

Журавлёва нахмурилась:

– Твой учитель… он точно нормальный?

Ярослав усмехнулся, но без веселья. Он не знал, нормален ли учитель, но точно знал одно – человек он хороший.

– Учитель говорил, – продолжил Ярослав, – что в каждом из нас есть ген, который ограничивает рост мышц. И что этот ген меняется – эволюционирует – когда человек становится умнее. Мол, такова цена за мудрость.

Все притихли, будто каждое слово медленно опускалось на них, как пыль. Казалось, в этом объяснении есть своя логика.

Люди из высшего класса вообще считали худобу и стройность признаком утончённости, а лет пять назад это и вовсе превратилось в моду – истязать себя диетами и тренировками ради "правильной" формы. Даже Людвиг, помнится, пытался соответствовать, но быстро понял – мышцы накачиваются неохотно, а исчезают слишком легко.

И вдруг Журавлёва, словно ведро ледяной воды, плеснула в лицо Ярославу:

– А я видела сверха с мощным телом. И как ты это объяснишь?

Ярослав Косой опешил. Слова сорвались с губ, прежде чем он успел их взвесить:

– А может, его предки... имели внебрачную связь с каким-то диким зверем?

В пещере повисла тишина, вязкая и густая, как холодный туман. Ярослава потеряла дар речи. Хромов застыл, как будто кто-то ударил его по затылку. Булавкин просто раскрыл рот и не издал ни звука. Все уставились на Ярослава, словно он только что произнёс нечто святотатственное.

Любовь Синявина, неожиданно оживившись, подалась вперёд и с любопытством спросила:

– Учитель из твоей школы, должно быть, необыкновенный человек. Очень знающий, верно?

Ярослав почесал затылок, обдумывая ответ.

– Ну… он знает многое, но, если сталкивается с темой, о которой не имеет понятия, выкручивается, как может.

– А он читает книги в свободное время, чтобы расширять кругозор? – продолжила Любовь. – В крепости есть такие люди – очень умные.

– Нет, – покачал головой Ярослав. – Он просто сажает овощи на школьном дворе.

Любовь на миг замолчала. Казалось, её представления о людях этого места рушились одно за другим.

Ярослав, между тем, говорил о своём учителе почти с нежностью:

– Он хороший. Учит нас старательно, но не зазнаётся. Может полдня спорить о науке, а потом взять мотыгу и прополоть грядки.

В этот момент тишину разорвал звук, от которого у всех внутри похолодело.

Где-то в лесу, недалеко от пещеры, раздалось лязганье цепей. Металлические звенья волочились по земле, звенели, били по корням деревьев, а потом – скрежет, острый, как нож по стеклу. Шорох, словно что-то огромное медленно ползло среди стволов, задевая ветви.

Звук двигался, как патруль, обходящий владения.

По спинам у всех побежали мурашки, ледяные, цепкие.

– Какого чёрта?.. – прошептал кто-то.

Разве не говорили, что звери избегают леса по ночам? Но если там кто-то есть – значит, всё, что они думали о безопасности, было ошибкой."

Глава 2

Раньше все в компании болтали и даже шутили – казалось, будто разгадали тайну леса: стоит только держаться подальше от его кромки, и ночью ничего плохого не произойдёт. Но теперь тишину разрезал жуткий звук – тяжёлый лязг и скрежет, будто по земле тащили ржавые цепи. Сначала он доносился глухо, из глубины чащи, но становился всё громче и ближе, словно невидимый великан выбирался к ним шаг за шагом.

У каждого в пещере сердце ухнуло вниз. Какая тварь могла двигаться так, будто закованная? Что за сила вырвала её из железных пут? И главное – зачем она идёт именно сюда?

Горы Урал в эту минуту казались совсем не землёй, а чужим, враждебным миром. Влажный ветер с ночного леса приносил запахи прелых листьев и чего-то прогорклого, как от старой крови. У входа в пещеру плясал огонь – и именно на него, казалось, тянулся этот звук цепей.

Косой, Журавлёва и Хромов почти одновременно сняли предохранители со своих пистолетов. Тяжёлый щелчок металла разнёсся по тесной пещере и странным образом вселил в сидящих внутри чувство хрупкой защищённости.

Ярослава скосила взгляд на Косого – слишком уж уверенно он обращался с оружием. Каждое движение было чётким, выверенным, будто отработанным годами. Даже привычным. И это знакомое зрелище почему-то внушало ей спокойствие, как будто всё вокруг становилось на свои места. Словно в доме, где всё было разбросано, вдруг открыли ящик и положили туда нужную вещь.

Но времени разбираться в этих ощущениях не было. Скрежет и грохот приблизились, и неведомый владелец цепей наконец остановился у самой кромки леса.

Тьма за пределами пещеры будто стала плотнее – никакого силуэта, ни малейшего движения, только звук. Люди внутри напрягли слух до предела, пытаясь рассмотреть хоть что-то в этой тьме, но ночной лес прятал гостя, не желая выдавать его тайну.

И тут Косой уловил другой звук – тихое, липкое "кап-кап". Что-то капало с невидимого чудовища прямо на листья, устилавшие землю. Нос мгновенно уловил мерзкий, сладковатый запах. Ярослав понял