Замечательный предел - Макс Фрай

Дана, роняя крышку кастрюли, которую только что сняла; коснувшись пола, крышка не упала плашмя, а закружилась, как огромный волчок. – Вот такого пальто я ещё не видела. Ни на тебе, ни в кино, ни в модных журналах, ни в страшных снах.

– Да почему же именно в страшных? – рассмеялся страшно довольный её реакцией Самуил.

– Потому что оно – апокалипсис, – объяснила восхищённая Дана. – Пламя, охватившее мир.

Крышка кастрюли, устав вращаться, упала на пол с таким восторженным лязгом, что всем стало ясно: даже она по достоинству оценила пальто.

Пальто Самуила и правда было из ряда вон выходящее (даже из его персональных рядов). Длинное и просторное, из лохматой ярко-оранжевой ткани, похожей на мех. Шала Хан (Самуил) купил его в Тёнси, давным-давно, когда попал туда в первый раз (в Тёнси вообще всё отлично с нарядами, весёлые духи, хоть и называются «духами», не порхают по улицам голышом). Шала Хан тогда был потрясён, очарован и собирался носить пальто не снимая до конца своих дней. Но не вышло: ткань слишком тёплая, а зимы в Лейне короткие, к тому же бывают не каждый год. Поэтому он щеголял нарядом из Тёнси дней сорок – в общей сложности, за восемь, кажется, лет. А потом заметил, что пальто сидит на нём хуже, чем раньше, стесняет движения, стало узким в плечах. И рукава чуть короче, чем надо, потому что он вырос. Что нормально, когда ты ещё очень молод, но обидно до слёз. Шала Хан всегда легко избавлялся от пришедшей в негодность или просто надоевшей одежды, но с этим пальто из Тёнси он, конечно, расстаться не мог. Даже не оставил его у родителей, где до сих пор хранится добрая половина его гардероба, таскал за собой по съёмным квартирам – бывает такая роковая любовь.

Всё это Самуил (Шала Хан) с удовольствием рассказал бы Дане с Артуром, затем и нужны друзья, чтобы выслушивать наши смешные признания и ещё больше за них нас любить. Однако про Лейн и Тёнси лучше пока помалкивать. Всё-таки «Крепость» находится в ТХ-19. И Дана с Артуром – местные жители, хотя поверить в это часто бывает непросто. Но правила поведения в потусторонних реальностях и без веры приходится соблюдать.

Поэтому Самуил опустил интересные географические подробности. И сказал:

– Это лучшее пальто в моей жизни. Но я уже много лет его не ношу: жмёт в плечах.

– Разве? – удивилась Дана. – Вообще не заметно.

– Это только тебе не заметно. Потому что ты ослеплена его красотой! – Самуил поднял руку: – Того гляди треснет. Видишь, как морщится шов? А я всё равно не могу с ним расстаться. Хотя другу бы с удовольствием подарил. Но с друзьями мне до сих пор не везло.

– Ну здрасьте! – фыркнула Дана. – Всем бы так не везло.

– Мои друзья или слишком консервативны в одежде, или носят другой размер. И вдруг меня осенило, что эти двое рождены друг для друга, – заключил Самуил, снимая пальто. Накинул его на Артура: – Ты примерно одного со мной роста и тоньше. Я уверен, отлично будет сидеть.

Артур просиял:

– Ни хрена себе! Ты серьёзно?

– Зависит от того, готов ли ты его иногда носить. Потому что в шкафу оно уже на сто лет вперёд нависелось. Пускай тогда лучше в моём висит.

– Не иногда. Всегда! Пока слишком жарко не станет. Но осенью снова начну, – пообещал Артур, надевая пальто. Застегнул две верхние пуговицы, сунул руки в карманы, неторопливо прошёлся к окну и обратно. Спросил: – Ну как? Хорошо?

– Как по твоим меркам сшито, – внимательно оглядев его, сказал Самуил.

– Мне даже почти не завидно, – вздохнула Дана. – То есть, завидно не настолько, чтобы силой его отнять. Потому что я буду каждый день это видеть. И по улице рядом ходить.

– Да, – энергично кивнул счастливый Артур. – Каждый день. По каким хочешь улицам. И делать селфи в витринах. Отличная будет жизнь.

– Wunderbar[4]! – воскликнул Труп. – Wonderful[5]! – И на всякий случай, чтобы точно-точно все поняли, добавил по-русски: – Капец.

– Капец – не то слово, – согласилась с ним Дана. И только тогда поняла, что Отто похвалил не пальто. Он вообще не смотрел на Артура, а достал из мешка здоровенное жёлтое яблоко и алчно вгрызся в него.

– Я очень голодный, – с набитым ртом объяснил Труп. – Извините-простите. Тут яблок полный мешок! Unmöglich[6], нельзя было ждать. Поэтому я одолжил… нет, неправильно. Спёр! Самое вкусное яблоко про мою жизнь… в моей жизни. Ещё заберу.

– Да ешь хоть все, – улыбнулась Дана.

Самуил пообещал:

– Я потом ещё принесу.

– Все нельзя, – серьёзно ответил Труп. – Вам тоже надо. Это великое яблоко. Вкусное, как обретённый pragaras[7].

– Чего?! – изумилась Дана.

Остальные молча переваривали метафору. Обретённое пекло! Вот уж сказал так сказал.

– Das gefundene Paradies[8], – невозмутимо пояснил Труп. – Я забыл по-русски, сказал литовский. Неправильно, да? Ничего, уже помню: как рай. Обретённый рай.

Вильнюс, январь 2022, никогда и снова январь

– Привет! – громко крикнул Миша (какой из него Анн Хари, когда он в ТХ-19, в городе Вильнюсе, размахивая руками, перебегает центральный проспект).

Самуил (Шала Хан) знал, конечно, что Миша теперь постоянно крутится в Вильнюсе, сам же в прошлом году его сюда притащил. Но всё равно было странно и удивительно встретиться с ним на улице, не в Лейне, а здесь, среди ночи, зимой.

– Как же я рад! Обожаю случайные встречи, – сказал Миша, повиснув у него на шее. И это тоже было странно и удивительно: прежний Анн Хари, которого Шала Хан знал многие годы, ни с кем особо не лез обниматься, держал дистанцию (хоть и непонятно, зачем).

– А почему ты раздетый? – спросил он. – Забыл, что сейчас тут зима?

– Такое захочешь, а не забудешь, – усмехнулся Самуил. – Просто я только что был в «Крепости» и пропил своё пальто.

– Как – пропил? Там же всем просто так наливают, можешь положить в кружку деньги – спасибо; нет – ну и ладно, оставишь потом. Это сколько же ты там выпил, что у Даны нервы не выдержали? Она что, вот прямо так и сказала: «Раз нет денег, отдавай нам пальто»?

– На самом деле, сначала я добровольно подарил пальто Артуру, а уже потом они меня напоили, – признался Самуил. – Но я думаю, это тоже считается. Результат-то в итоге один.

– Ты уже говоришь совершенно как местный. Шикарный безответственный гон! Но это не объясняет, зачем ты шляешься на морозе в одном тонюсеньком пиджаке.