КОМ-10 (Казачий Особый Механизированный, часть 10) - Ольга Войлошникова

— Образцы! — Кнопфель заполошно воздел руки к потолку и по-немецки выкрикнул: — Густав! Курт! Наполнить вон те бидоны с герметичными крышками!

— Воду начнём набирать — по-любому, кто-нибудь приметит, — озаботился Серго.

— Найн! — категорично взмахнул рукой профессор. — Не заметят. Забор организован непосредственно в лабораторию. — он снова заполошно всплеснул руками: — Густав! Только свежую наливайте! Из резервуара не брать!

— Яволь! — откликнулись лаборанты-громилы, а Кнопфель посетовал:

— Такие дуболомы! Глаз да глаз нужен.

— Два глаза? — по-армейски пошутил Серго.

Профессор покосился на его непроницаемое лицо и не нашёлся, что ответить.

Помощнички профессора в полчаса стаскали и скидали в фургон всё необходимое. Тут как раз подъехал новый управляющий Конрад с супругой — они немного от нас отстали, поскольку присматривали за выгрузкой из «Пули» своего скарба. Да оно, на самом деле, и к лучшему получилось. Профессор с помощниками сидели в фургоне, Фридрих как раз снова запечатал камнем покинутую лабораторию, и те, кому не следовало, не встретились.

Сокол проинструктировал меня, как передать управляющему доступ к магической печати дома, мы распрощались и отбыли.

В Берлин.

* * *

И по традиции, всем подарившим награду:

02. В ДОБРЫЙ ПУТЬ

ФЕЕРИЧЕСКИЕ ПРОВОДЫ

В Берлине нам не пришлось даже покинуть главный воздушный порт. «Пуля» пристала к определённой ей причальной мачте, на лифте спустилась группа в составе Фридриха, меня, Хагена и трёх весёлых князей. Во-первых, Фридрих один идти не хотел и сразу рогом упёрся. А во-вторых, я и сам боялся — ну как вцепятся там в него и не выпустят? Вшестером-то не так страшно, поди.

Все остальные остались на борту, экипажу даны были инструкции, чтоб были готовы в любой момент рвануть в сторону родной сторонушки. Дармовым техобслуживанием по некотором размышлении решили пренебречь — чай, русский император не беднее германского, в Москве техосмотр произведём.

Сели мы шестеро в огромный открытый автомобиль и ме-е-едленно покатили в сторону специально организованного помоста, на котором стояли кайзер и его кайзериня — все при лентах-орденах, с чинными выраженьями на лицах. Тут же генералы какие-то, сбоку оркестр пристроен, вокруг фотографы суетятся, числом не менее трёх.

Автомобиль остановился в некотором отдалении от трибунки. Я сперва не понял — чего это? А потом как понял! Иначе ради чего ковровая дорожка-то расстилалась? Пройтись требуется.

— Мы как? — спросил я сведущих князей. — Тут подождём посидим?

— Не по протоколу, — нарочито по-стариковски закряхтел Сокол и полез из машины. — Выгружайся, Коршун. Сопроводим друга-товарища.

Вылезли потащились по дорожке. Сбоку, наверное, казалось, что это германский принц (пусть и младший) со свитой. Или, как минимум, в сопровождении высокопоставленных лиц дружественной державы. Так, скорее всего, в немецких газетках и напишут.

Оркестр при виде нас дружно грянул нечто торжественное в совершенно германском стиле. Сразу захотелось идти, тяжело до железности печатая шаг, еле я сдержался, призвав на помощь всю звериную мягкость.

Ладно, подошли.

К моему глубочайшему удивлению, кайзер про нас не забыл, и из-за трибунки нам навстречу рысью выскочил тощий человечек в военной форме, оказавшийся переводчиком. Видать, Вильгельм Десятый решил официальный статус мероприятию придать. Или, может, просто его раздражало, когда кто-то из русских вдруг невпопад и не в отведённое на то время бросается мне и Серго что-нибудь переводить.

Честно скажу, сперва я подумал, что старался кайзер зря. Уж такой скучный у них был протокол — словно кожаный ремень без горчицы жуёшь*.

*С горчицей — оно тоже занятие дурацкое, но хоть с огоньком…

Фридрих стоял с кислой миной. Ему удалось даже Сокола, давеча изображавшего морду тяпкой, переплюнуть. И вдруг — натурально у меня аж холодные мурашки по спине побежали — взгляд у него как-то изменился. Что-то наш принц затеял!

И точно.

Не успела возникнуть микроскопическая пауза, как он заявил:

— Я так рад, что наконец-то улетаю, — переводчик от нарушения протокола немножко растерялся, но переводить продолжил, как заведённый. — Хотел вам, дорогие родители, перед отъездом задать один вопрос. Отец, вы знали, что матушка затеяла интригу с целью убить моего сюзерена?

— Я не знал! — отчеканил Вильгельм и потрясённо уставился сперва словно бы в никуда (очевидно, осознавая, с чего это он вдруг даёт такие откровенные ответы), потом на сына и наконец на жену: — Мария⁈ Это правда⁈

Кайзериня растерялась всего на долю секунды и холодно заявила:

— Мы поговорим об этом не здесь!

— Нет, мы поговорим здесь и сейчас! — набычился Фридрих, обращаясь к матери: — Ваше величество, разве вы не понимаете, что не добьётесь взаимопонимания со мной, ставя под угрозу жизнь моих друзей и моей любимой женщины.

— Это пустое! — отрубила кайзериня. — Эти твои «друзья» — всего лишь дикие варвары! Какой-то казак из ужасной Сибири. Можно подумать! Одним казаком больше, одним меньше. А этой женщине вовсе не стоит переживать, совсем скоро она навсегда перестанет тебя беспокоить! — Тут императрица Мария поняла, что она только что сказала и хлопнулась в обморок.

— Спасибо, я услышал всё, что хотел, прощайте! — холодно сказал Фридрих и почти бегом сбежал с помоста.

— Быстро в машину! — прошипел Сокол, и мы почти бегом устремились к автомобилю.

Фридрих рявкнул на шофёра, и к причалу «Пули» мы летели с таким свистом, что аж волосы назад.

— Когда-нибудь мы научимся делать всё так, чтобы позади не оставались руины и зарево пожарищ? — довольно поэтично спросил Петя, пока мы вшестером втискивались в кабинку лифта.

— Но не сегодня! — сурово ответил Фридрих, и мы понеслись наверх.

— Вот как затормозят нас на вылете, — вслух подумал я, входя в «Пулю» и занимая своё кресло.

— Это вряд ли, — возразил Сокол. — Дядюшка очень не любит, когда кто-либо творит препоны его подданным. Но если речь заходит о членах семьи, он становится крайне неприятным.

Действительно. Попытаться задержать дирижабль с великим князем на борту…

Мы благополучно покинули воздушный порт Берлина, и никаких сигналов нам не поступило. «Пуля» развернулась, и в мой иллюминатор стало видно злополучную трибунку и суетящихся вокруг людей. Интересно, что они в газетах напишут? А, впрочем, верно, выберут из фотографий что-нибудь приличное.

ВЫ ИМЕЕТЕ ДЕЛО С ЛИТЕРАТОРОМ

Чего