Миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

У третьего часы. Блеснули в лунном свете, когда он поднял кулак. Карманные часы на цепочке. Дорогие.

Грабители не носят дорогие часы на виду. Это привлекает внимание полиции.

И еще, поза третьего. Я видел ее раньше. В Варшаве, когда преподаватель показывал приемы военной борьбы.

Боксерская стойка. Профессиональная.

Это не грабители.

Вопрос, кто?

Австрийцы? Проверяют мои навыки? Хотят увидеть, как я буду драться? Или пытаются запугать, сорвать встречу с Чиричем?

Люди Чирича? Тоже возможно. Проверка на трусость? Посмотреть, как я отреагирую на опасность?

Или действительно грабители, просто хорошо одетые?

Нет времени думать. Нужно решать.

Порядок действий отработан. Разоружить второго, нож опасен. Затем обезредить первого, он главный. Третьего уложить последним, он реагирует медленнее.

Я мог. Легко. Три человека не проблема для ассасина, обученного в крепости Аламут. За десять секунд все трое лежали бы на земле с переломами и порезами.

Но Александр Соколов журналист. Не боец. Не воин. Журналист, который пишет статьи о славянском вопросе и никогда не держал в руках ничего опаснее пера.

Если я сейчас продемонстрирую счои навыки, все рухнет. Легенда разрушится. Кто бы ни стоял за этим нападением, они узнают правду.

Решение пришло мгновенно.

Поддаться.

Я поднял руки вверх, ладони открыты, жест капитуляции.

— Не стреляйте! — крикнул я по-сербски, с паникой в голосе, которую не нужно изображать, потому что сердце и так бешено колотилось, а голос от этого задрожал. — Берите что хотите! Только не убивайте!

Первый усмехнулся.

— Умный мальчик. Кошелек. Быстро.

Я медленно, очень медленно, опустил правую руку к внутреннему карману пиджака. Движения неуверенные, дрожащие.

Пальцы нащупали небольшой кожаный бумажник, где лежало около тридцати динаров. Не больше, крупные купюры спрятаны в другом месте, в потайном кармане под жилетом, где их непросто найти при быстром обыске.

Вытащил кошелек, протянул.

— Вот. Все, что у меня есть. Возьмите.

Второй, с ножом, шагнул вперед, выхватил кошелек из моих рук. Открыл, быстро пересчитал купюры.

— Тридцать два динара, — сказал он первому. Голос тихий, сдержанный.

Акцент.

Немецкий акцент, едва уловимый, но я услышал. Изучение языков, работа с разными людьми, я знал, как звучит немецкий акцент в сербской речи.

Австрийцы. Почти наверняка.

— Этого мало, — сказал первый, глядя на меня. — Карманные часы. Снимай.

Я колебался. Часы хорошие. Серебряные, швейцарские, с гравировкой на крышке. Ценная вещь.

— Пожалуйста… — начал я.

— Снимай! — рявкнул первый, угрожающе шагнув вперед.

Я покорно расстегнул цепочку, снял часы с жилета, протянул. Третий взял их, сунул в карман.

— Хороший мальчик, — повторил первый с издевкой. — Видишь, как просто? Никому не больно, все довольны.

Он сделал шаг ближе, и я увидел его лицо в лунном свете. Резкие черты, квадратная челюсть, шрам на левой щеке. Лет сорок, может сорок пять. Глаза холодные, профессиональные… Глаза солдата, а не грабителя

Он изучал меня. Оценивал реакцию. Проверял.

— Слушай внимательно. Совет бесплатный. Больше не попадайся нам. Потому что в следующий раз встретишь не нас. Встретишь тех, кто не будет с тобой церемониться.

— Не понимаю о чем вы, — дрожащим голосом сказал я.

Он шагнул назад, погрозил мне пальцем и кивнул товарищам.

— Идем.

Они повернулись и быстро зашагали прочь, исчезли в темноте переулка. Я остался стоять, прислонившись к стене, тяжело дыша.

Провокация. Предупреждение. Урбах показал, что знает о моих контактах. Дал понять, что я под наблюдением. И если не уберусь, будет хуже.

Но зачем предупреждать? Почему не арестовать сразу?

Потому что нет доказательств. Или просто потому что надо спровоцировать меня на неосторожные действия.

Я медленно выпрямился, ощупал живот. Болит, но не критично. Завтра будет синяк, но кости целы. Они били аккуратно, профессионально. Чтобы запугать, но не покалечить.

Часы украли. Жаль. Но кошелек с небольшой суммой приемлемая потеря.

Главное, я остался жив, не выдал себя, если они клюнули на мою игру… Я отыграл роль перепуганного журналиста, не продемонстрировал никаких боевых навыков.

Но теперь я знал точно, что Урбах вступил в игру. Это уже не просто наблюдение. Это активная игра. Запугивание, давление, проверка на прочность.

Что дальше? Арест? Подброшенные улики? Попытка вербовки?

Неизвестно.

Я оттолкнулся от стены, сбавил дыхание, теперь нет нужды строить из себя перепуганного кролика.

Прошел остаток переулка, выбрался на освещенную улицу. Поправил пиджак, пригладил волосы. Попытался выглядеть собранно, хотя внутри все еще клокотал адреналин.

Книжная лавка «Српска Књига» показалась через два квартала. Небольшое здание из потемневшего кирпича, вывеска над дверью едва различима в темноте. Окна темные, но я знал, в подвале горит свет. Там ждут.

Я остановился у двери, сделал глубокий вдох. Выдох. Еще один. Успокоил дыхание, замедлил пульс. Старая техника из прошлой жизни. Контроль над телом через контроль над дыханием.

Нельзя показывать страх или волнение. Рассказать о нападении как о досадном, но незначительном инциденте. Ограбление обычное дело в Дорчоле, никто не удивится.

Но некоторые могут заподозрить. Владимир, например. Он слишком умный, слишком наблюдательный. Может заметить несоответствия. Задать неудобные вопросы.

И Чирич. Он не глупец. Он заметит. Но что именно подумает?

Я не знал. Но скоро узнаю.

Толкнул дверь лавки.

Глава 2

Расплывчатые пятна

Дверь открылась с тихим звоном колокольчика. Внутри темно, пахло пылью и старой бумагой. Между стеллажами с книгами узкий проход к задней двери, за которой лестница вела в подвал.

Я прошел между полками, толкнул заднюю дверь. Лестница вниз, крутая, деревянные ступени скрипят под ногами. Внизу теплый желтый свет керосиновой лампы, голоса.

Спустился медленно, держась за перила. Левой рукой придерживал бок, там действительно болело, хотя и не так сильно.

В подвале замолчали. Все обернулись, глядя на меня.

Чирич у стола, лицо непроницаемое. Милош у стены, скрещенные руки. Владимир на ящике, внимательный взгляд. Петар на табуретке, бледный и напряженный. Душан в углу, дрожащий.

И Елена у книжной полки.

Наши взгляды встретились. В ее глазах мелькнуло беспокойство, вопрос. Она заметила, как я держусь за бок.

Я попытался улыбнуться, показать, что все в порядке. Не уверен, насколько убедительно получилось.

— Добрый вечер, — сказал я по-сербски, стараясь говорить спокойно. — Прошу прощения за опоздание. По дороге произошла небольшая задержка.

Чирич сделал шаг вперед, глаза сузились.

— Какая задержка?

Я сделал вдох, приготовившись к игре.

— На меня напали. Трое. В переулке возле улицы Цара Душана. Ограбили. Взяли около тридцати динаров.

Милош расхохотался, но смех прозвучал фальшиво.

— Добро пожаловать в Дорчол, господин журналист!

Но Чирич не смеялся. Он смотрел на меня долгим, изучающим взглядом.

В его глазах читалось не сочувствие, а холодный расчет. Он оценивал каждое