Что ты сделал, дурак? - Иар Эльтеррус

Поняв, что вскоре снова сорвется, Татьяна решила навестить подруг и распить с ними бутылочку хорошего вина, недавно купила настоящий португальский порто. Пожалуется на мужа, послушает, какие все мужики козлы и успокоится. Она быстро собралась и покинула квартиру, созвонившись предварительно с Лидой и Олесей, с которыми дружила со школы, прервав дружбу только во время увлечения ролевыми играми.

Услышав звук захлопнувшейся двери, Вирт облегченно вздохнул. Дочери тоже дома не было, и слава Богу. Впрочем, а его ли это дочь? Если честно, он давно в этом сомневался — слишком непохожа, ничего от него в ней нет. Пустышка, воинствующая пустышка, мало что из себя представляющая. А главное, не желающая хоть что-нибудь делать, но при этом уверенная, что она номер первый в мире и все вокруг ей обязаны. Если честно, он давно собирался уходить из семьи — ибо семьи, как таковой, уже много лет не было. Просто чужие люди, живущие рядом, с которыми даже поделиться наболевшим невозможно. Не поймут и только посмеются.

Мало того, Вирту с каждым днем все меньше хотелось жить. Он не видел смысла в своем дальнейшем существовании, все равно никакой надежды ни на что нет. Мир вокруг останется таким же страшным и чуждым, а люди такими же серыми, пустыми тенями. Этим вечером, возвращаясь с работы, он сдуру решил посмотреть на ауры встречных, а ауры видеть Путник, как звали его в ролевой среде, умел с детства, только никому об этом не рассказывал, понимал, что это вызовет только насмешки. А то и психиатрам сдадут. Почти все идущие навстречу люди выглядели серыми, пустыми тенями, ни одной яркой души Вирт так и не встретил. У кое-кого случались проблески или разноцветные искорки, но ярко светящихся не было никого.

Перед глазами в который раз за последние месяцы встал овраг, случайно найденный во время последней игры почти тридцать лет назад. Его туда потянуло так, что в глазах потемнело, словно там находилось нечто родное и близкое. Но Талиэль, тогда еще не Татьяна, вцепилась в Вирта, как клещ, и не пустила, крича, что туда нельзя, ни в коем случае нельзя ходить, там что-то страшное. Влюбленный парень не стал спорить с невестой, а затем жизнь завертела, закружила, и мимолетное желание забылось. Вот только теперь оно снова вышло наружу и сильно обострилось. Что-то в том непонятном овраге было, что-то ждало его, именно его, никого другого, это бывший ролевик ощущал четко. Как жаль, что он там так и не побывал…

Жаль? А почему бы и нет? Вирт легко встал, отряхнулся, как пес, выбравшийся из воды, стряхивая с себя пустую, бессмысленную жизнь, и расхохотался. Поставил на всю громкость колонок песню, которая уже довольно давно не давала ему покоя. Повторил за певцом: «Он тридцать лет и три года прожил дураком» и снова рассмеялся, ощущая себя молодым. Затем решительно направился к кладовке и принялся разбирать ее. Найти свой старый любимый рюкзак удалось в самой глубине, как и все остальное для походов — давно он никуда не выбирался, закис в городе. А собрав рюкзак, бывший ролевик небрежно побросал вещи обратно в кладовку, взял две тысячи из своей небольшой заначки, оставив остальные деньги на столе, пусть подавится, и покинул квартиру. Зная, что никогда больше сюда не вернется.

Вызванное такси довезло Вирта до вокзала, и он успел сесть на поезд, собираясь выйти на крохотной станции, откуда уйдет в лес. Как раз рассветет. От нее до нужного оврага около тридцати километров, до вечера доберется. А там будь что будет. Пусть даже смерть — только не возвращение к бессмысленному, убогому, убивающему душу существованию.

Татьяна вернулась домой несколько успокоенная, подруги долго утешали ее, но явно не понимали. Говорили, ну и что, пусть муж остался мечтателем, зато хорошо зарабатывает, надежный и верный. Вот только этого «надежного и верного» дома не оказалось, и женщина растерянно замерла посреди квартиры. Виточки тоже не было, но та предупредила, что ночует у подруги, так что о дочери Татьяна не беспокоилась. Но куда подевался Виктор? А обнаружив на столе деньги и записку с одним коротким словом: «Прощай!», пришла в ужас. Прекрасно понимала, что без его зарплаты им с Виточкой придется сильно затянуть пояса. Затем Татьяна обнаружила приоткрытую дверь кладовки и заподозрила неладное. Она ринулась туда и принялась перебирать вещи, пытаясь понять, чего не хватает. Когда до женщины дошло, что нет того самого рюкзака, с которым они ездили на игры, она села на пол и разрыдалась. Не было также палатки, котелка, пенки и прочих туристических принадлежностей.

Каким-то образом, она и сама не знала каким, Татьяна вдруг поняла, куда отправился муж. К тому самому проклятому оврагу, в который она его в свое время не пустила. А Виктор стремился туда, словно ему там медом было намазано. Она же, тогда еще Талиэль, ощутила в овраге нечто страшное и даже жуткое, и это нечто смотрело на нее с презрением. Женщина тогда четко ощутила это презрение, потому и перестала ездить на игры, боясь, что потеряет будущего мужа, а она его тогда еще любила и терять не хотела. Святой Боже, Виктора надо остановить, или случится что-то очень плохое! Она принялась названивать ему, но муж был вне доступа, наверное, отключил телефон.

Немного подумав, Татьяна кинулась собирать свой небольшой рюкзак, который с немалым трудом нашла. С собой взяла только воду и несколько бутербродов. В голове билась одна мысль: «Остановить! Любой ценой остановить, не дать Виктору войти в овраг!» Почему надо остановить она не понимала, но четко осознавала, что это именно так. Если не удастся, то будет беда, причем не только для нее, а для всего мира. Глупость? На первый взгляд да, но женщина была уверена в своей правоте.

С трудом вспомнив до какой станции нужно ехать, чтобы попасть к оврагу, Татьяна выскочила из дома, оставив дочери записку. О том, что она давно разучилась ходить по лесу, да и сильно располнела, женщина не думала, хотя старые кроссовки вместо туфель все же надела. Добравшись до вокзала, она, приплясывая от нетерпения, дождалась нужной электрички, забралась в нее и начала вспоминать последние месяцы. Похоже, передавила на Виктора, надо было понять, что он не желает меняться, не хочет становиться обычным человеком и хотя бы немного взрослеть. Ох, дурак-дурак! Надо же хоть немного понимать, в каком мире живешь! Но нет, не понимает, точнее, отказывается понимать. А ведь мог бы, наоборот, отказаться от своих глупостей!