Товарищ мэр - Руслан Муха

— Я… я работаю тут.

Я непонимающе поморщился и вновь направил на неё луч света. На вид девчонке было не больше двенадцати.

— Лет сколько? — спросил я.

— Шестнадцать, — буркнула она и нахмурилась.

— Родители где? Почему бродяжничаешь?

— Да какая разница⁈ — вдруг вспылила Татьяна. — Чего это я должна перед вами отчитываться тут? Вы сам-то кто? И почему стрельбу устроили? Вас здесь быть не должно. Если Иван Петрович узнает…

— Так ты на Мотова работаешь? — перебил я её.

Девчонка испуганно потупила взгляд, поняв, что сболтнула лишнего.

— Вот что, Татьяна. Ты оказалась не в то время и не в том месте. Я — Евгений Николаевич Серов, майор милиции. Отдел БХСС. Слышала о таком?

Таня судорожно сглотнула и кивнула. Её подбородок задрожал, а большие глаза заблестели от слёз. Ну вот, ещё истерики мне здесь не хватало.

— А ну, отставить слёзы и взять себя в руки, Татьяна, — скомандовал я. — Будешь сотрудничать, расскажешь о делах Мотова — я тебе помогу.

— Да чем вы поможете, нас тут заперли! — всхлипнула Таня, сердито откинула ворох тряпок и неуклюже начала подниматься на ноги, придерживая довольно большой круглый живот.

Я мысленно выругался.

— Выберемся, — заверил я её. — А теперь рассказывай, как тебя так угораздило.

— Да как? — отмахнулась Таня. — Негде мне жить, денег нет. Я там с одними ребятами познакомилась, они меня сюда и привели. Здесь хоть кормят, да и ночлег какой-никакой, деньги иногда перепадают.

Вот же скот поганый. Привлекать детей к работе за еду — это уже крайняя степень паскудства.

— А родители где? — вновь спросил я.

Таня нахмурилась, погладила животик и потупила взгляд. Нехотя ответила:

— Мать, когда узнала… Ох и орала она тогда! Совсем бешеная была! Тряпкой меня отходила и из дому выгнала. Сказала, не дочь я ей больше. Мол, опозорила её на всю станицу. Вот я и…

Она недоговорила и всхлипнула.

— Дура твоя мама, — резюмировал я.

Снаружи вновь послышались шаги, и я выглянул через дырку в металле. Не ушли, собаки. Значит, ещё не закончили.

Вдруг неподалёку мелькнула знакомая восьмиклинка. Не раздумывая, я снова выстрелил. Таня вновь взвизгнула, а сутулая фигура резко ушла из поля зрения.

Вот же крыса мерзопакостная. Моему разочарованию не было предела. А ведь я искренне хотел вытащить его из этой задницы, надеялся — получится из Лебедева человек. Старался помочь ему, денег то и дело подкидывал. Подумывал к нам в отдел пристроить, как только Мотова закроем. Да что уж там — я же его чуть ли не за сына считал.

Ну что ж, продажная шкура, ты сам выбрал эту кривую дорожку. Поедешь ты у меня на нары сразу же, как только выберусь.

Снаружи загремели, а спустя мгновение запахло бензином. А вот это точно не к добру.

— Так, Танюша, нужно искать выход, — сказал я.

Я повёл фонарём по помещению, выискивая хоть какую-нибудь лазейку. Попробовать отстрелить петли ставней на окнах? Нет, они с обратной стороны, и никак не понять, где именно. Да и патроны могут ещё пригодиться, когда выберусь.

Через стены тоже не пробиться. Остаётся… Остаётся только дымоход.

Снаружи раздался грохот, а после незнакомый прокуренный голос крикнул:

— Сдохни, ментовская крыса!

И в это же мгновение запахло дымом.

— Они что? Сжечь нас решили? — в ужасе округлила глаза Таня и ухватилась за голову.

— Так, отставить панику, — велел я, уже подтягивая к куску трубы, торчащей из потолка, сломанные ящики.

Дальше закидал ящики тряпьём — получилась небольшая горка, на которую я и взобрался.

Снаружи уже трещали горящие доски, а помещение стремительно заполоняло густым, едким дымом.

— Держи, — вручил я фонарик Тане.

Она послушно схватила его и направила луч на трубу. Я же, не мешкая, дёрнул трубу на себя. Не поддавалась, зараза.

Тогда я всем весом на ней повис, подергался вверх-вниз — и дело пошло. Сначала послышался треск, потолочные доски заскрежетали, труха посыпалась на голову. В мгновение ока потолочные доски обломались, и я вместе с куском трубы рухнул вниз.

Нехило так приложился спиной о ящики, прокатился кубарем до двери, но сейчас меня это мало заботило.

— Евгений Николаевич, вы живы? — послышался полный ужаса голос Тани, но тут же прервался надсадным кашлем.

Я и сам уже старался дышать через раз. Дыма здесь было столько, что, без сомнения, мы задохнёмся раньше, чем здание начнёт вовсю гореть. Хотя и это уже не за горами — языки пламени лизали угол стены.

— Так, Татьяна, — я быстро поднялся на ноги, — сейчас я тебя подсажу к этой дыре, и ты лезешь на крышу. Спускайся со стороны двери, там козырёк, с него спустишься на крыльцо.

— А вы? — спросила она и вновь закашляла.

— Внимательно слушай, Таня, а обо мне не переживай, поняла⁈

Она испуганно кивнула.

— Номер: семь-девять-три-четыре-шесть-один. Повтори!

— Семь-девять-три… четыре… — она вновь закашляла.

— Шесть-один! Вот это спрячь и отдашь человеку, который ответит по этому номеру, — я всучил ей портсигар и фотоаппарат. — Таня, ты поняла?

Она судорожно кивнула.

— Так, вперёд! — скомандовал я, потащив её к дыре в потолке.

— Это мой напарник, — продолжил я, попутно подсаживая её к себе на плечи. — Ему расскажешь всё, что здесь произошло, и отдашь эти вещи. И передай, что Серов велел тебе помочь. Не стесняйся, поняла⁈ Тебе помогут!

— Поняла, — пискнула Таня, уже неуклюже карабкаясь наверх.

— Номер повтори! — крикнул я.

— Семь-девять-три-четыре-шесть-один.

— Ещё раз! — Мне наконец удалось затолкать Таню наверх.

— Семь-девять-три-четыре-шесть-один! — крикнула она в ответ.

— А теперь бегом отсюда! — гаркнул я и почувствовал, как меня пошатнуло в сторону и сдавило грудь.

— Но как же вы?

— Пошла, я сказал! — вновь прикрикнул я и надсадно закашлял — дышать было нечем.

Худенькое, белое как мел лицо Тани исчезло во тьме чердака.

Я попытался допрыгнуть до дыры, но, как и предполагал, было слишком высоко. Попытался подтащить ещё хлама, но этого оказалось мало, чтобы дотянуться до выхода.

Деревянные балки трещали, а пламя, охватившее уже всю дальнюю стену, нещадно жарило. Я почувствовал непреодолимую слабость, привалился к окну, чтобы хоть немного глотнуть свежего воздуха. Через отверстие от пули увидел торопливо семенящую и придерживающую живот Таню. Она перепуганно оглядывалась и тихо, монотонно бормотала:

— Семь-девять-три-четыре-шесть-один, семь-девять-три-четыре-шесть-один…

Внезапно раздался устрашающий треск, затем последовал оглушительный грохот — потолочная балка рухнула, утянув за собой половину чердака. Огонь запылал во всю мощь.

Долго любоваться пожаром мне не пришлось: в это же мгновение перед глазами всё поплыло, потемнело. Но прежде чем окончательно провалиться в небытие, я всё же испытал облегчение и даже радость. Таня и её нарождённый ребёнок спасены.