Письма Яхе - Уильям Сьюард Берроуз

Порога вела через горы, спускаясь вниз в любопытную среднюю область Толимы на границе зоны военных действий. Деревья, равнины и реки и все больше и больше Полиции Националь. Среди местных жителей вперемежку попадались самые прекрасные и самые уродливые люди, когда-либо мною виденные. Большинству из них, казалось, ничего не оставалось делать, кроме как глазеть на автобус, на пассажиров и особенно на гринго. Они пялились на меня, пока я улыбался или махал им рукой, а потом улыбались в ответ хищной грабительской беззубой улыбкой, приветствующей американца на протяжении всей Южной Америки.

— Хэлло, мистер. Сигарету?

В жаркой пыльной кофейне городка, где мы остановились, я увидел мальчика с изысканными, тонкими медными чертами. Великолепный мягкий рот и зубы, далеко отстоящие друг от друга в ярко-красных деснах. Прекрасные черные волосы обвивали его лицо. Всем своим видом он источал приторную мужскую невинность.

На одной из остановок я встретил национального законника, который воевал в Корее. Он распахнул свою рубашку, и показал шрамы на своем неаппетитном теле.

— Вы мне нравитесь, ребята, — сказал он. Я никогда не ощущал себя польщенным от слов таких случайных типов, любящих американцев. Это оскорбительно для чувства собственного достоинства, и от этих любителей Америки ничего хорошего ждать не приходится.

Поздним днем я купил бутылку бренди и напился вместе с водителем автобуса. Остановился в Армении и на следующий день отправился в Кали на такси.

Растительность полутропическая — бамбук, бананы и папайя. Кали относительно приятный город с превосходным климатом. Здесь не чувствуется напряжение, В Кали высокий уровень обычной, а не политической преступности. Есть даже медвежатники (воротилы преступного мира в Южной Америке редкость).

Я встретил нескольких старых американских резидентов, которые утверждали, что страна катится в пропасть ко всем чертям.

— Они ненавидят присутствие иностранцев. И ты знаешь почему? Все этот Point four[1], добрососедская бредятина и финансовая помощь, Если ты лаешь этим людям что-нибудь, то они начинают думать: «Ах, так он во мне нуждается». И чем больше ты даешь этим ублюдкам, тем гнуснее они становятся.

Я слышал подобное заявление от старожилов по всей Ю. А. Им не приходит в голову, что причина этому более существенна, нежели активность Point four. Как говорят штатовские поклонники Пеглера[2]:

«Вся беда в профсоюзах». Они будут продолжать это говорить, харкая кровью от лейкемии, или в процессе превращения в ракообразное,

До Попайана на такси. Спокойный университетский городок. Кто-то сказал мне, что там полно интеллектуалов, но я так и не встретил ни одного, Любопытная негативная враждебность пропитывает это место. На главной площади на меня налетел какой-то человек… Никаких извинений. Его лицо было непроницаемое как у кататоника.

Я пил кофе в кафе, когда ко мне подошел молодой парень с архаическим еврейско-ассирийским лицом и затянул волыну про то, как он любит иностранцев и как он хочет купить мне выпить или по крайней мере заплатить за мой кофе. По мере того, как он говорил, становилось очевидным, что он отнюдь не любит иностранцев и не намерен покупать мне выпивку. Я заплатил за мой кофе и ушел.

В другом кафе в самом разгаре была какая-то азартная игра типа бинго. Зашел персонаж, извергнувший из себя забавное нытье имбецильной враждебности. Никто так и не оторвался от своего бинго.

Напротив почты развешаны плакаты консерваторов. На одном из них написано: «Крестьяне! Армия сражается за ваше процветание. Преступление развращает человека и он не может жить в согласии с самим собой. Работа возносит его к Господу. Сотрудничайте с полицией и военными. Им только нужна ваша информация». (Курсив мой.)

Твой долг закладывать партизан и вкалывать в поте лица, знать свое место и слушать священника. Что за старая наебка! Точно так же можно пытаться продать Бруклинский мост. Не так много людей покупаются на эту дешевку. Большинство колумбийцев — либералы.

Полиция Националь ошивается на каждом углу, неуклюжая, легко смущающаяся, готовая застрелить любого и сделать что угодно, лишь бы не стоять под враждебными взглядами. У полицейских есть здоровый серый фургон, который ездит вокруг городка без единого заключенного внутри.

Я шел по пыльной дороге. Холмистая местность, поросшая зеленой травой, крупный рогатый скот, овцы и маленькие фермы. На дороге стояла чудовищно больная корова, покрытая пылью. Придорожный храм со стеклянным фасадом. Кошмарная мешанина розового, голубого и желтого от религиозного искусства.

Видел короткометражный фильм о священнике в Боготе, который управляет кирпичной фабрикой и строит дома для рабочих. В короткометражке показывали, как падре нежно поглаживает кирпичи, дружески похлопывает рабочих по спинам, и по обыкновению гонит старый католический обман. Худой человечек с обезумевшими глазами невротика. Наконец он выдал спич на тему: где бы вы ни встретили социальный прогресс или хорошую работу или что-нибудь положительное, вы обязательно найдете там церковь.

Его речь не имела ничего общего с тем, что он говорил в действительности. В его глазах, вне всякого сомнения, застыли невротическая враждебность, страх и ненависть жизни. Он восседал в своей черной рясе, беззащитно обнаженный, словно адвокат смерти. Бизнесмен без мотивации алчностью, злокачественная активность стерильности и ничтожества. Фанатизм без огня или энергии, источавший заплесневелый запах духовного упадка. Он выглядел больным и грязным — хотя, я полагаю, на самом деле он был чист — с намеком на желтые зубы, несвежее нижнее белье и психосоматические проблемы с печенью. Мне интересно, какова может быть его сексуальная жизнь.

Другая короткометражка демонстрировала съезд Консервативной партии. Собрание казалось застывшим — замороженная корка страны. Аудитория сидела в полном молчании. Ни шелеста одобрения или возражения. Ничего. Голая пропаганда, тупо и монотонно падающая в мертвую тишину.

На следующий день я сел в автобус до Пасто. Поездка в этом месте отозвалась в моем желудке депрессией и ужасом. Всюду высокие горы. Разреженный воздух. Местные жители щеголяют в шляпах с широкими полями, их глаза красны от дыма. Отличный отель со швейцарцем-управляющим. Я прошелся по городу. Уродливое, ничтожно выглядящее население. Чем выше в горы, тем уродливее местные жители. Это район лепры. (Проказа в Колумбии более распространена на высокогорье, туберкулез — на побережье). Похоже, что у каждого второго — разъеденная губа, или одна нога короче другой или слепой гноящийся глаз.