Спаситель Петрограда - Алексей Лукьянов

— Точно, — выдохнул Мишка. — Я ведь и себе сначала не поверил, когда увидел…

А дело было так: Мишка собрался на «Властелина колец», который только-только попал в российский прокат, начистил ботинки, надраил пряжку и пуговицы до золотого блеска, кокарду начистил, отутюжил самостоятельно брюки и выскочил на улицу. Но на троллейбусной остановке вдруг вспомнил, что оставил дома карманные деньги, и устремился назад. Пока поднимался на лифте, пока раздевался, пока то да се, прошло минут пятнадцать, и когда он наконец снова выскочил на улицу, то увидел, что на Невском произошло нечто странное: огромная толпа народу шествовала в сторону Зимнего, а центром притяжения зевак был респектабельного вида высоченный господин, вблизи оказавшийся самым что ни на есть настоящим крокодилом. В кино Шустер так и не попал.

— И еще трубку курил, — закончил он свой рассказ.

— Как в считалке, — улыбнулся Иван.

И они с Шустером хором продекламировали:

— Шел крокодил, трубку курил, трубка упала и написала: «Шишел-мышел, пернул — вышел!» — завершив малоприличный текст дружным хохотом.

— Пошли, посмотрим? — предложил Мишка.

Тут Иван чуток скис.

— Извини, Миш, я не пойду.

— Почему? — огорчился Шустер.

— А ты бы хотел, чтобы вокруг тебя толпа ходила и глазела, будто ты крокодил?

— Так ведь он крокодил и есть, — заметил Мишка.

— Ну если бы вокруг тебя крокодилы собрались и шагу ступить не давали?

Перспектива быть окруженным крокодилами подействовала на Шустера весьма своеобразно. Он заозирался и вынул из кармана игрушечный кольт, стреляющий пластиковыми шариками весьма болезненно даже с пятидесяти шагов.

— Я буду отбиваться, — на полном серьезе заявил он.

Иван весело рассмеялся. Озадаченное выражение на лице Мишки тут же переплавилось в задорную улыбку.

— Ладно, заболтался я с тобой. Побегу к метро, может, на следующий сеанс еще успею.

— Юрасик, — нормировщица Люська положила локотки на круп Возницкому и с легкой истомой посмотрела в глаза кентавру, — Рождество ведь, а?

Юран в кожаном фартуке поворошил в горне пылающий кокс и придвинул поближе к краю толстую железную болванку, светившуюся уже нестерпимо белым. Отложив кочергу в сторону, он оглянулся на Люську, но только она открыла рот, как хвост Юрана, заплетенный самой же Люськой в африканские косички-дрэды, игриво шлепнул ее по заду.

Нормировщица взвизгнула от неожиданности, Возницкий жизнерадостно расхохотался, схватил влюбленную Люську за талию и посадил себе на спину.

— Дурак, — надула губки Люська.

— Ага! — еще громче засмеялся Юран и стал напяливать на широченные ладони свои рабочие рукавицы. Те уже изрядно промаслились, кое-где были прожжены, но Возницкий никогда не менял рукавиц прежде, чем обожжется. Следы ожогов щедро украшали его руки. — Лючия, не отвлекай.

С этими словами он взял в руки клещи, выхватил из огня заготовку и прыгнул к молоту, возвышавшемуся в трех метрах от горна. Щелкнула кнопка пускателя, молот взвыл, и лоснящийся маслом поршень пришел в движение, показавшееся Люське весьма двусмысленным.

Юран положил заготовку на боек и левым передним копытом нажал на педаль молота.

Пока трехсоткилограммовый цилиндр ритмично лупил по раскаленному металлу, Люська с любовью смотрела, как Юран проворно поворачивает железку под удар то одним, то другим боком, время от времени проверяя размеры поковки штангеном. Левша.

Железяка постепенно оформилась в шестигранник, темно-красный, светящийся изнутри, похожий на таинственный артефакт из фантастических фильмов. Юран несколько раз прогнал его вдоль бойков и положил в песок, рассыпанный на полу, остывать.

Молот смолк, Люська сама спрыгнула с кентавра и пошла вон из кузницы, как будто обиделась. Возницкий догонять не стал — знал, гад, что просто так она не уйдет.

— Вот чего ты такая сволочь, Возницкий? — Люська развернулась и пошла в лобовую атаку. — Я ему намекаю, намекаю…

— А ты не намекай, ты прямо скажи. — Красная бородатая рожа Юрана осклабилась.

— Не могу, я девушка. — На глазах Люськи выступили слезы.

— Ой-ой, какие мы нежные! — Передразнил кузнец. — А я дедушка, мне через три года сороковник стукнет, я тебе в папы гожусь.

— Дурак, — всхлипнула Люська. — Сам только сказал — дедушка, а потом сразу — папа.

Она хотела еще что-то сказать, потом фыркнула и выбежала прочь, едва не сбив с ног конюха Ваську, входившего в кузню с уличного входа.

— Куда? — Васька в сердцах хлопнул себя по ляжкам. — Совсем сдурела! Там же мороз, а она в косынке…

— Кровь играет, — пожал плечами Юран. — Садись.

Васька уселся на колченогий стул возле здоровенного дубового чурбака, заменявшего сменщикам Юрана стол, и вынул из-за пазухи литру.

— С Рождеством.

— Варвар, — радостно вскричал Возницкий. — Варвар. Отмывай стаканы, доставай закусь, я сейчас…

Выглянув во двор, Юран заметил синий ватник Люськи, мелькнувший за углом основного корпуса, и это значило только одно — девка успокоилась и вернулась в цех. Возницкий вздохнул и подумал, что, может быть, действительно пора понять намек и провести Рождество… Ладно, в следующий раз.

— Ну, тебя только за смертью посылать. — У Васьки изо рта уже свешивалась квашеная капуста, чей тминно-укропный запах дополнял дух «Столыпинской особой», не Бог весть какой водки, но все же неплохой для конца рабочего дня на вредном производстве.

Через десять минут кузница наполнилась автослесарями, токарями и прочим работным людом, каждый со своей долей праздничного ужина на рабочем месте…

На вокзале, прежде чем сесть в электричку и отправиться домой к матушке, в Волхов, Юран по давней привычке зашел по делу в привокзальный сортир (туалеты в электричках не рассчитаны на кентавров), и у третьей кабинки от входа остолбенел.

На ней какой-то вандал размашистым почерком нацарапал: ««Зенит» — лохи, «Спартак» — чемпион!»

Так и не отлив, Юран вышел на перрон, постоял, разглядывая пестрый зимний люд, потом вошел в здание вокзала, подошел к таксофону и позвонил домой.

— Слушаю. — После четвертого гудка мама таки подняла трубку. Дома было шумно — наверняка приехали сестры с семьями, теперь недели две матушка будет нянькаться с внуками-подростками и зятьями-занудами. — Юра, это ты?

— Привет, мам! — Юран улыбнулся: мама чувствует, когда он улыбается, даже по телефону. — Мам, у меня заказ срочный, шабашка, на неделю в Питере задержусь.

— Роза с Ирой приехали, ты знаешь? Не опоздай.

— Целую, мам. Поздравь всех, скажи, что через неделю приеду.

— Привези ребятам чего-нибудь… игры какие-нибудь.