Бабочка на ее плече - Анна Одувалова

К счастью, сзади на мотоцикле нашлась удобная ручка, обтянутая темно-коричневой кожей, а значит, не нужно прикасаться к угрюмому, пугающему парню. Девушке не хотелось обнимать его за талию.

Рада надеялась, что дорога до дома прадеда будет короткой. Перед поездкой в новое место девушка почитала справку в Википедии и с удивлением узнала, что Кромельск – старинный город с почти тысячелетней историей. Не такой популярный, как, например, Владимир, но не менее интересный. Как и многие русские города, он пережил войны и не один десяток пожаров. Где-то здесь даже остались старинные, еще деревянные укрепления. Они чудом уцелели после уничтожившего половину города пожара 1879 года. Опаленное дерево стало крепче камня и почти не разрушалось. Рада составила себе целый список мест, где хотела бы побывать. Лучше всего можно узнать город через его архитектуру и жителей, через места, пользующиеся дурной славой, и людные «центральные» площади. А вот музеи девушка не любила, там не чувствовался дух и жизнь города, там была законсервирована смерть.

Миновав несколько светофоров на оживленной трассе, видимо, центральной улице города, молодые люди свернули в тихий проулок и, попетляв между невысокими домами барачного типа, остановились в тихом дворе возле трехэтажного дома, стоящего буквой «Г».

– Спасибо… – Рада стащила с головы шлем и поспешно отдала, неожиданно понимая, что даже не знает, как обратиться к незнакомцу. Он не представился, да девушка и не горела желанием узнавать его имя. Надеялась, что короткое знакомство не продолжится.

– Как найти квартиру? – поинтересовалась она, рассматривая одинаковые подъездные двери с новыми кодовыми замками. Дом не был похож на привычную «хрущевку»: окна больше, зато балконы напоминали птичью клетку – маленькие прямоугольники, огороженные толстыми металлическими прутьями, с наваренным сверху уголком. На таких можно только стоять, причем в гордом одиночестве.

– Я провожу, – буркнул парень и, не дожидаясь согласия Рады, направился к угловому подъезду. Девушка поразилась такой бесцеремонной наглости, но поспешила следом, даже толком не оглядевшись по сторонам. Впрочем, и смотреть не на что. Двор у дома был самый обычный и ничем не примечательный. Сказать, что дальше провожатые не требуются, Рада просто не успела. Парень уже уверенно открывал кодовый замок на двери.

– Тринадцатая квартира, – заметил он и быстрым шагом двинулся по крутой каменной лестнице с высокими ступенями. В подъезде после полуденной жары оказалось холодно и пахло сыростью. Площадки были большими, а потолки высокими, под три метра. Гулкое эхо цокающих по камню каблуков разносилось по всему подъезду, и становилось жутковато.

– Почему тут так тихо? – удивленно поинтересовалась Рада, пытаясь за банальным вопросом скрыть нарастающее беспокойство. Здесь было неуютно.

– Дом старый, живут одни старики. Но у тебя будет соседка, если захочешь…

– В смысле? – не поняла девушка и даже забежала немного наверх. Привычка выражаться полуфразами и незаконченными предложениями начинала раздражать.

– Дед сдавал ей комнату… художница. Рыжая…

– Какая рыжая художница? – Но парень этот вопрос проигнорировал, замер перед новой металлической дверью и занес руку для звонка.

– Я думала, квартира моя?! – Рада все же забежала вперед и уставилась в глаза новому знакомому. Они оказались самыми обычными, цвета бутылочного стекла, в обрамлении колючих русых ресниц.

– Твоя, – согласился парень и отступил, пытаясь сохранить дистанцию.

Открывшая дверь в квартиру Рыжая была действительно рыжей. Не только кудрявые, собранные в неряшливый пучок волосы, но и ресницы, брови, веснушки на вздернутом носу и даже хитрые кошачьи глаза. Пальцы и те были изляпаны оранжевой краской.

– Ничего себе! – выдохнула она и через порог подалась вперед, восхищенно уставившись на Раду. Художница была невысокой, и, чтобы рассмотреть лучше, ей пришлось встать на носочки. Рыжая бесцеремонно взяла Раду за подбородок и повернула из стороны в сторону, изучая черты лица.

– Прости… – спустя минуту пробормотала она, отступила и спрятала руки за спину. – Просто я… в шоке, если честно… ты поймешь почему. Сейчас!

И она развернулась, намереваясь скрыться в темном коридоре. Взлетела длинная зеленая юбка, и сверкнули пятки, тоже измазанные краской.

– Рыжая, – окликнул ее мой провожатый. – Это Рада – хозяйка квартиры, в которой ты живешь!

– Да поняла я! – раздался приглушенный голос откуда-то издалека, и снова все стихло.

– Пошли, – махнул Раде парень и шагнул в квартиру.

Вспыхнул свет, и они оказались в просторном пустом коридоре. Справа стояли рамы для картин, слева – сами картины, прислоненные к стене, и узкий шкаф. Рада с чувством удовлетворения заметила, что ремонт в длинном коридоре делали, по всей видимости, недавно. На полу новый линолеум, подвесной потолок, а на стенах жидкая штукатурка бежевого цвета. Симпатично, гораздо лучше, чем представляла себе девушка.

– Раньше квартира была коммунальной, потом в ней остался только твой дед. Приватизировал и одну комнату сдал Рыжей. Ему остались две другие. – Мой провожатый уверенно пошел по коридору и остановился еще у одной двери, с врезанным замком. – Степан Григорьевич…

– Кто? – удивилась девушка, увлеченная изучением абстрактной картины на стене.

– Твой дед…

Показалось, в голосе парня мелькнул сарказм и тщательно скрываемая злость.

– А-а-а-а… – Виноватой Рада себя не чувствовала. Даже не стала поправлять, что этот Степан Григорьевич являлся не дедом, а прадедом. Но разве это важно? Неважно и то, что Рада не по своей воле была незнакома с ним.

– Он сделал перепланировку. Внутри много изменено, – продолжил парень, достав из кармана запечатанный конверт и намереваясь вскрыть, но Рада опередила и выхватила его из рук.

– Спасибо, дальше я сама, – отрезала она, прижимая к себе толстый, пожелтевший картон.

Парень взглянул хмуро, но послушно отступил, едва заметно пожав плечами.

– За дверью две комнаты и даже небольшой санузел, – как ни в чем не бывало, продолжил он. – Кухня у вас с Рыжей одна на двоих, если конечно, позволишь ей жить дальше. В конверте ключи и деньги.

– Какие деньги?

– Это плата Рыжей за квартиру. Здесь за все полгода со смерти деда.

– Имя-то у Рыжей есть?

Известие о деньгах улучшило настроение, и Рада улыбнулась, решив, что слишком предвзято отнеслась к своему провожатому. Просто чересчур уж он странный, отталкивающий и навязчивый.

– Я – Алена! Но все меня называют Рыжая или Рыжа, – художница выскользнула из двери напротив и сама ответила на вопрос. В руках она держала массивный холст, оформленный в багет. Рада могла видеть только тыльную сторону картины.

– Что это?

– А вот фиг его знает, – честно ответила художница и развернула холст. – Я рисовала копию…