Троя. Последний рассвет - Дмитрий Чайка

Приам, одетый без привычной торжественности, без золотого ожерелья на шее и высоченной тиары, казался самым обычным старичком, только глаза его уж очень остры, а замечания точные и едкие.

Гектор, могучий мужик лет тридцати пяти, лучший боец на колесницах, не титан мысли, но воин толковый. Он воюет почти постоянно, отбивая налеты шаек соседей, которые пытаются угнать царский скот. Иногда соседям это удается, и Гектор наносит им ответный визит, угоняя уже их коз, коров и баранов, и сжигая на прощание их дома. Вообще, кража сельскохозяйственных животных и борьба с этим явлением — основное времяпрепровождение всех героев древнегреческих мифов, ведь обладание скотом — суть здешней жизни, мерило стоимости вещей и богатства. Жизнь наследника престола весьма беспокойна, и вследствие этого Гектор выглядит слегка пугающе, в основном из-за свирепого выражения лица, малость обезображенного двумя шрамами на правой щеке. Парень он на редкость простой, ему человека зарезать — что высморкаться. Но пока он командует царским войском, жизнь в Трое вполне стабильна и безопасна. Царевич со своей работой справляется неплохо.

Парис — его полная противоположность. Он худощав, гибок и мускулист. Я бы сказал, что он красив, как Аполлон, но наш бог Апалиунас — это бородатый мужик, защитник и охотник, ничуть не похожий на гламурные изображения своего греческого потомка. Аполлон — покровитель музыкантов, а у нас здесь из музыки только флейта, кифара и бубен. Лицо Париса, обрамленное небрежно спадающими локонами, привлекательно, как у девчонки. Наверное, он очень похож на свою мать, потому что на своего старшего брата не похож ни капли. Он весьма умен, остер на язык и лишен даже намека на совесть. Царевич, второе имя которого — Александр, выполз из грязи и будет держаться за свою новую жизнь, пробираясь по головам. Он хитер, любит поболтать, а на его смазливом лице постоянно гуляет гаденькая улыбочка. Он сплетничает как баба, но при этом будет тебе улыбаться и льстить. Впрочем, если он сильнее тебя, то льстить не станет, он просто вытрет об тебя ноги и пойдет дальше. Парис, как и все пастухи, неплохо стреляет из лука, но в походе не бывал ни разу, каждый раз приводя для этого какие-то веские причины. Наверное, именно такие и взлетают на самый верх, потому что, по слухам, Приам весьма благоволит ему. Я вот терпеть его не могу.

— А скажи-ка мне, Эней, — спросил вдруг царь, отставив в сторону свой кубок и вытерев капли вина с усов, — что ты думаешь насчет вашей поездки в Аххияву?

В зале застыла гробовая тишина, и на меня уставились глаза нескольких человек. Ближайший советник Приама Антенор, женатый на сестре царицы Гекубы, оторвался от чаши с вином и посмотрел на меня с любопытством. Пожилой толстяк, обмотанный пестрым куском ткани поверх хитона, опустил испачканные пальцы в чашу и перестал есть. На его рыхлом лице даже ноздри зашевелились в предвкушении спора. Я знаю, что у него свое мнение по поводу грядущего путешествия. Что же, пора и мне чего-нибудь умное сказать.

— Я думаю, нам нужно узнать, что у них на уме, — ответил я. — Возвращение наших женщин — безусловно, важно, но не важнее знания. Ахейцам нужен торговый путь, им нужны земли для поселения, им нужно твое золото. Они придут сюда с войной. Они уже приходили к нам недавно, придут и сюда.

— Мы прекрасно знаем, что у них на уме, — поморщился Приам, ни капли не впечатленный моим выступлением. — Что может быть на уме у голодной собаки? Только большой кусок мяса. Ты знаешь историю моей семьи? — неожиданно жестко посмотрел на меня царь.

— Конечно, — удивленно ответил я.

— Где сейчас моя сестра Гесиона? — спросил Приам, и лица присутствующих приняли крайне озабоченное выражение. А судя по лицу Антенора, у него прямо в этот момент разболелся любимый зуб.

— Э-э-э… подзабыл, — не моргнув глазом, соврал я. Не признаваться же царю, что информация о местонахождении его любимой сестры интересует меня чуть менее, чем никак.

— Она спасла меня, когда Трою взяли ахейцы, — с горечью ответил Приам. — Заплатила Гераклу красивым платком за мою жизнь, а сама с гордо поднятой головой взошла на вражеский корабль. Я никогда не забуду, как на наших глазах убивали отца, мать и братьев. Я плакал, а она и слезинки не проронила, только губы искусала до крови. Ты думаешь, я не знаю, что меня из-за этого называют «купленным»? Теламон, царь острова Саламин, сделал ее своей наложницей. Его черная душа давно тоскует в царстве мертвых, но сейчас в той земле правит свирепый Аякс, его выродок. Он глумился над моей сестрой до самой ее смерти. Да-да, она недавно ушла на встречу к богам, мальчик, и это развязывает мне руки. У ахейцев больше нет заложницы из царского дома Трои. Я долгие годы пытался что-то сделать, но они так и не позволили мне выкупить ее.

— Ты хочешь мести, царь? — спросил я его.

— Да, хочу, — кивнул тот, и его глаза сверкнули фанатичным огнем. — Они заплатят нам за это. Великой кровью вернется им кровь троянцев и позор моей сестры.

— Какова будет цена этой мести для Трои? — спросил я его.

— Я слышал, ты воин! — гулко захохотал Гектор, который только что влил в себя немалый кубок вина. — Или слухи о тебе врут, Эней, и твое сердце подобно сердцу оленя (2)?

— Воевать я не боюсь, — возразил я. — Но что будет, если ахейцы соберутся все вместе и ударят по городу? Тогда Трое не устоять.

— Ты говоришь то же самое, что мой сын Гелен и его сестра Кассандра, — пренебрежительно отмахнулся Приам. — Ты мой зять, и обязан знать, что будет. Во-первых, наш позор должен быть отмщен, и это не обсуждается. А во-вторых, мы приготовили им нечто такое, что сильно остудит их пыл.

— А в-третьих, — с тоской в голосе добавил Антенор. — Они все равно придут сюда, Эней. Они не боятся великого царя Супилулиуму. Его больше никто не боится.

— Кстати, Гектор, — повернулся я к новоявленному родственнику, который сосредоточенно обгладывал какой-то мосол. — Ты, кажется, сомневался, воин ли я? Можешь проверить это в поединке. Пусть копья будут тупыми, я не хочу убивать брата своей жены. Креуса ждет ребенка, не стоит ее расстраивать.

И ведь никто не засмеялся, мое выступление оказалось слишком неожиданным для всех присутствующих. Сам наследник царя вытаращил глаза в тупом недоумении и глупо моргал, на губах Париса заиграла