Великое замерзание. Шестая книга - Ленар Гиниятович Хатбуллин

Марса, ведь происходит прямо сейчас! Адам не поддается панике, снижает скорость, чтобы посадка была гладкой. Видит, как пустыня жёлтой змеей смеется, вьется внизу, увеличиваясь в размере, грозясь укусить раздвоенным языком.

Адам чувствует, как Земля приближается каждую утекающую минуту. Видит и ощущает ход времени, которого всё меньше. Земля всё ближе. Вновь встряска. Адам запоздало пристегивает ремни, ощущая, что будет тяжело, но аварийная система была быстрее, – подушка безопасности врезается в лицо. Адам успевает пристегнуться и выбросить шасси, как пространство теряется в глухом ударе. Он выбивает сознание из привычных границ, вон из тела…

Глава № 21. Красные пески, выжженное солнце

Глаза слепит солнце. Проснулся в пустыне, тело угрюмо тормошил стервятник, намекая, что увидел мёртвого человека. Пытаюсь отогнать его, махая руками. Не работает. Стервятник не отставал, больно клюет за грудь, разрывая кожу и пытаясь достичь мяса. Подключил вторую руку и больно ударил по голове, которая отшатнулась. Глаза загорелись яростью, но признав силу, не стал спорить и улетел прочь, ища жертву по зубам, а не ещё живую, что может отбиваться и сопротивляться близкой, ужасной смерти.

– Что произошло? Почему оказался в пустыне? Где остальной мир? – исчезла опасность, голова наводнилась сотнями вопросов, которые роились пчелами, настойчиво жаля и при этом умирая. – Кто объяснит, как дойти до отправной точки, которую покинул и не могу найти в сплошном тумане? Где я?

Начинаю разматывать прошлое, смотря в него с высоты птичьего полёта, дабы обозначить пределы видимой жизни, бывшей забытой и выкинутой из памяти. Она удалилась, нет, слишком высоко взлетел. Или это солнце, которое слепит глаза и выжигает разум, не даёт сосредоточиться. Пытаюсь встать, но сотни иголок боли вонзаются в тело, пригвождая к горячему песку.

– Неужели жизнь закончится в песках, без осознания? – вопрос дал неясную надежду, что всё не так плохо, голова ясно соображает, но не видит прошлого. Оно смеется вдали, завлекая и светя событиями, в которых хотел оказаться. Есть Путь, ожидающий впереди. Надо идти, чтобы выжить.

Солнце презрительно светит в лицо, словно говорит, кто хозяин в пустыне:

– Ты в моей власти. Тут всё подчиняется высокой температуре и бесконечным пескам. Только бедуины и туареги, а также верблюды, корабли пустыни, знают, как выжить! А я метаюсь, не понимая, как понять жизнь.

Солнце не понимая, дало спасительную нить, которая в силах вызволить висящую на волоске жизнь, что может прерваться, если не будешь защищать её. Не получиться сдаться, ведь должен бороться за свою суть.

– Нужна помощь! – мысли застряли в голове, но не были произнесены вслух.

Судорожно сглотнул слюну, и понял, что горло обожжено. Саднит и болит засухой, которая выжигает последние силы, оставшиеся болью и ужасом.

– Надо пересилить усталость и невозможность идти дальше, иначе пески скроют мои кости, которые только археологи отыщут, – мысли начали давать повод для первого шага, но сил от этого не прибавилось, как думал до этого.

Наоборот, защекотало в горле и появилось беспокойство, выбивающее спокойствие из груди, в которой так много чувств и противоречий:

– Что, если никого нет на сотни миль, потому никто не услышит? Надо собрать последние силы и встать, чтобы продолжить борьбу с обжигающей жарой.

Усилие воли стояло неимоверного напряжения, но стало запускающим механизмом дальнейших действий. Тело, жалостно постанывая, приступило к решению проблемы. Для начала перевернуться на живот. Песок заполонил лицо, сомкнутые глаза, губы, алым маревом прижигая саднящую боль. Приподнялся на руках, оторвал от песка ноги, которые не слушались от усталости и жары. Встал на четвереньки и с усилием Атланта поднялся, разгибая затекшую спину, вытянулся во весь рост, чтобы посмотреть, что меня окружает в жаркий и невыносимый момент. Так невозможно от жары…

– Теперь видна пустыня, которая на много километров простирается, не видно, куда идти. Даже, если найду, упаду и выпью песок, чтобы достичь земли, – роятся сомненьями мысли, заставляя стоять на месте, ни на дюйм не сдвигаясь. – Надо двигаться, иначе песок заметет. Даже следов не оставит.

– Я зря встал? – мысли рождают смятение в груди и грусть, что случилось. – Может, продолжить лежать, по каплям теряя влагу и жизнь, что разгоряченным лезвием разрезало солнце? Зачем сопротивляться, если ничего не получается?

Заставляю глаза смотреть вдаль, хоть они слезятся от песка и знойного воздуха. Сухой кашель вызывает раздражение в легких, что долго не выдержать.

– Что сделал бы бедуин? – случайная дума навела на лучшую долю в моей ненастной судьбе.

Разорвал свою белую рубашку, сделав подобие платка, и прикрыл рот, чтобы песок не залетал. Если описал рубашку, то скажу вкратце об остальной одежде: серые, грязные джинсы, кроссовки, которые видели много дорог и троп. Из разных передряг спасали и выводили. Довершали образ зелёные глаза и длинные, спутанные, чёрные, как смоль, волосы, которые закрывали лоб.

Начинаю озираться по сторонам, чтобы увидеть короткий маршрут, к людям, либо к воде. Последнее, явно в предпочтении. Глаза, устав от жары, слипаются, но не смею закрыть их, твёрдо держа установку, жить, наперекор судьбе. Вижу заостренные купола палаток, которые расположились на западе. Ещё так много надо преодолеть, а силы на исходе. Никак не найти их.

– Что ж, так удобнее, солнце будет нагревать спину, а не лицо, – мысли навлекли на новую идею.

Отрываю ещё один лоскут от рубашки, обматываю голову, дабы белый цвет отторгал солнечные лучи, спасая от жары. Закончив приготовления, иду на запад, печатая сотни шагов на пустынной глади. Кажется, что пустыня это море. Верблюды, которые плывут по волнам, похожи на корабли, неутомимые в своем следовании. Всё бредут куда-то, качаясь.

– Надо подстроиться под пустыню. Стать одной частью. Тогда она примет, станешь элементом, который не виден в отдельности. Важно жить в симбиозе, – мысли обрели свет истины, чего раньше не хватало. Нет переживаний, либо яда слов, отравы для будущего. – Только сиянье разума, охватывающий просторы жизни, как маяк на водной глади, освещает путь кораблям. Светить, чтобы был виден Путь, который мне предстоит пройти.

Шагая вглубь сознания, понимаю, что память начинает проясняться, вырисовываются картины, чётче становится Путь. Ибо иду, сколько помню себя. Иду, чтобы не забыть цель и мечту. Иду, дабы вспомнить, как вьётся дорога, сколько переплетений и поворотов, отступлений и вновь путешествие. Шаги начали Путь.

Обрывками возникает жизнь перед глазами, которая была прожита. Вхожу в её своды, начиная вспоминать…

– Нужен космический корабль, по этой причине взмыл