И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин

Подошел к двери, осторожно прислушиваясь, но нет, ничего необычного не услышал. Посмотрел на замок: от моего вторжения петля в дверном косяке просто слетела, и теперь стояла практически поперек двери, не давая той закрыться полностью. Осторожно и медленно приоткрыл дверь, мельком осмотрелся, ничего необычного не увидев, вырвал петлю совсем, оторвал пару щепок покрупнее, чтобы снаружи не было видно следов взлома, не забыв подобрать щепки и с пола перед входом. Теперь можно дверь прикрыть плотно, да еще и щепками "закрепить", чтобы от ветра сама не распахнулась. После этого подтащил табурет к середине комнаты, повертел его в руках: вроде не должен развалиться, и сел на него, как зачарованный глядя на дверь. И тут же почувствовал все – усталость, жажду и боль во всем теле, как будто организм только и ждал моей расслабленности, чтобы напомнить, как у меня дела. Ситуация такая, что хоть плачь: что теперь? Куда теперь? Зачем? Где взять воду и еду? На какой-то момент паника победила, и я почувствовал, что сейчас реально могу разрыдаться. Бороться кажется сил не осталось, и тут на мое колено спустился первый паук…

Я думал, что я танцор очень даже так себе, от слова "никакой". Но то, что творилось в следующие несколько минут в пыльном грязном сарае, было наверняка достойно записи на пленку и показа как урок по электродэнсу, или тектонику с примесями вога. Когда улеглась пыль, а мой пульс спустился чуть ниже отметки 200 ударов в минуту, в живых оставался я, и те из пауков, кто попрятался хоть куда. Дубина моя лишилась своего утяжелителя, почти в начале нашей жаркой схватки, и теперь превратилась в обычную палку. Грохот стоял такой, что наверное даже у Санни на базе было слышно и страшно. Зато моя тоска и грусть забыты, ну и в домике теперь только один хозяин. Пока я не начал снова жалеть себя, быстро вынул щепки, заклинивающие дверь, приоткрыл ее совсем немного, приглядываясь и прислушиваясь к миру снаружи. Нет, вроде все тихо, никто пока ко мне не бежит. Закрыл и заклинил снова дверь, и отправился на изучение кладовки в соседнем помещении, прихватив с собой табурет – стоять пригнувшись было утомительно и сложно.

В кладовке уселся посреди помещения, подождал немного, давая глазам привыкнуть – света тут почти совсем небыло, и начал с коробок в углу. К моему огромному сожалению, в них оказались пустые банки и бутылки, то ли для варений-солений, то ли для соков и масел. В любом случае, не для меня. Можно наверное разбить банку и сделать что-то вроде ножа, но не сейчас: сил нет совсем, да и шуметь снова неохота, еще раз удачу испытывать. Так, с коробками мимо. Горшки, ведра и грабли мне сейчас неинтересны (грабли впрочем возможно интересны как палка или посох, если рукоять хорошая), а что тут кроме этого? Придвинулся поближе, пытаясь вглядеться. Так, какое-то тряпье, хрустнувший полиетилен, явно для растений, вроде как пленка для укрывания. Отодвигаем в сторону. Так, ржавые садовые ножницы. Это уже поинтереснее, кончики ножниц все еще солидно острые, да и лезвия еще режут. Только раздвигаются с трудом, ну так я никого стричь ими и не собираюсь. Банка старой ссохшейся краски, вроде коричневая, пара маленьких пластиковых ящичков, вроде для рассады. И все. Ну что, в плюсе ножницы – хоть какое-то оружие для меня. Развинтить бы их, превратив в кривоватый нож, да отвертки у меня нет, и заменить ее нечем. Ногтем ржавый винт в середине я точно не выверну. Ладно, захватив ножницы, вернулся в первую комнату, и сразу заметил, что стало чуть темнее – понемногу опускался вечер. Стараясь не думать о еде и воде, я лег прямо на пол, на тот бок, который болел меньше, постарался принять позу поудобнее, и сразу как по щелчку отключился.

3.

Утро добрым не бывает – это подсказала мне моя болящая голова. Глаза уловили лучи солнца через боковое окошко: солнце судя по всему было еще совсем низко, значит раннее утро. Стараясь не двигаться, прислушался с тревогой к себе: голова гудела, вроде как даже уши заложены, непонятно отчего, но сильной головной боли как ни странно нет. Я затёк прямо всем телом, очень хотелось повернуться на спину и вытянуть ноги, но пару секунд было прямо страшно, что сейчас все мои боли вернуться разом. Однако, лежать вот так, в одной позиции становилось с каждой секундой все более невыносимо, и я осторожно и медленно повернулся на спину, и так же осторожно вытянул ноги вперед, поймав волну мурашек от растягивающихся онемевших мышц, как всегда по утрам. Нет, боли все еще небыло, хотя бок напомнил о себе. Ощущения были странные, я ожидал утром почувствовать себя просто инвалидом, но пока что тело превосходило мои ожидания. Дотянулся руками до таблеток,к счастью не потерял их вчера, выдавил одну, и закинул в рот, разлепив слипшиеся губы. И как по команде включилась жажда: я понял, что мне просто нечем сглотнуть таблетку, рот был совершенно сухой. Промучился пять минут, пока как-то забросил её себе в горло, где она как мне кажется благополучно и застряла. Стараясь не выкашлять свой медикамент, сел на полу, огляделся. В домике ничего не изменилось, дверь с моей импровизированной щепкой на месте. На полу лежат ржавые садовые ножницы, прямо там, где я их вчера и положил. Значит, пауки не организовали ответный рейд на меня спящего, и помещение всё ещё за мной.

Встал на ноги, с кряхтением (“как старый дед”, заметил я про себя), подошел к единственному окошку, всмотрелся – выглядит действительно как раннее утро, склон горы, та часть его, которая мне видна, красиво освещен боковым золотистым светом. Краски еще яркие и сочные, зелень разных оттенков насыщает палитру пейзажа. В прежнее время несомненно выскочил бы на улицу, стараясь сфотографировать такую красоту, но сейчас просто смотрел, получая неожиданное эстетическое удовольствие. Таблетка в горле и кашель из-за нее вернули меня с небес на землю: вопрос с водой надо было решать, и решать незамедлительно. Так, покрутил аккуратно руками и ногами, торсом, сделав что-то подобное разминки, которую мы раньше неизменно делали в группе айкидо, дав телу хоть какой-то повод проснуться. Не знаю, что там будет снаружи, как быстро придется бежать