Тьма. Том 7 - Лео Сухов

— Что вы, охрана у вас замечательная! И она тут, откровенно говоря, ни при чём, — улыбнулся я. — Просто знаю, и всё.

Вновь недовольно пожевав губами, следователь взглянул на менталиста, а тот в ответ лениво пожал плечами.

И тоже захрустел при этом суставами. Мазь им, что ли, подарить, когда наконец-то освобожусь? Жалко этих стариков-то, если посмотреть со стороны. Сидят себе, скучают на работе… Буквально засыхают на ней от одноообразия.

И никаких им тут в Пятнышкове развлечений. Кроме моей физиономии.

Вот и радуются, словно энтомологи, поймавшие неизвестную науке бабочку.

— Ладно, Фёдор Андреевич… — вновь повернул ко мне шею в крахмальном воротнике Борис Петрович.

И даже попытался сделать очень суровое лицо:

— Кто с вами общался? Сердишкин или Петров?

Но я-то видел, что он рад новому витку развлечений. Старик вцепился, как клещ, в вопрос, откуда я узнал подробности, явно намереваясь повеселиться.

Я, откровенно говоря, тоже.

Поэтому вновь ответил жуть как честно:

— Я не знаю никого из этих людей…

— Это ваша охрана вообще-то! — нахмурил белые брови Борис Петрович, скосив глаза на менталиста.

— А они со мной не разговаривают! — пожал я плечами и улыбнулся.

В силу рабочей специфики такие люди, как Борис Петрович, очень любят загадки. И обожают распутывать их виток за витком. Так что следователь, как и ожидалось, сразу же внёс в нашу беседу разнообразие. И принялся заваливать меня новой порцией вопросов, а я отвечать — предельно честно.

И мысленно посмеивался, видя, как с каждым моим ответом и кивком менталиста растёт растерянность на лице Бориса Петровича.

Увы, долго веселиться нам троим не дали. В коридоре раздались тяжёлые шаги, дверь решительно открылась, и на пороге возникло знакомое лицо.

Точнее, голова. Голова Тёмного Приказа по Ишимскому княжеству. Он же Демьян Леонидович Лапоть, который допрашивал меня где-то пару месяцев назад.

— Ваше благородие! — скрипя суставами, ну точно мазь нужна, встал при виде большого начальства следователь.

А вслед за ним и менталист.

— Сиди, Борь, сиди! — отмахнулся Лапоть, входя в комнату.

Видимо, настолько хорошо знал своего подчинённого, что уже мог обращаться к этому старику на «ты».

Следом втянулась пятёрка ратников в тяжёлых доспехах. И в комнате для допросов сразу стало очень тесно.

— Ну и что тут у нас? — буркнул Лапоть, оглядевшись в поисках стула.

Стул он нашёл у стены. И по-хозяйски переставил его к столу, после чего осторожно водрузил тяжёлый зад на несчастную древнюю мебель.

— Вот, ваше благородие! Все признаки вмешательства в кризис! — почти даже перестав скрипеть, отрапортовал следователь и вновь напомнил мне радостного энтомолога. — Кто ему помог и почему, не признаётся. Говорит, что у него всегда так.

— А оно у него так всегда и есть. И в прошлый раз в Ишиме один-в-один было… — вздохнул Лапоть, с задумчивым видом перебирая записи допросов. — Что-то вы, Фёдор Андреевич, быстро на четвёртый ранг перескочили… Я даже опомниться не успел.

— Да я как бы тоже… Думаю, во всём виновата идеальная структура, ваше благородие! — отозвался я. — Расту, как южное растение наму.

Бамбук звучит, конечно, приятнее для уха, но не успели здешние европейцы открыть Индонезию и построить порт Мамба. Вот и приходится местным пользоваться другими названиями. К слову, я узнавал, так вот — то есть, наму — его в Чосоне называют.

— Наму, значит… — покивал Лапоть. — А в сибирском лесу этот наму чего забыл?

— У наму тоже разные дела случаются… Вот в этот раз проводил, например, расследование рода, — не лукавя, ответил я.

— Со стрельбой, поди, как обычно? — понимающе хмыкнул голова Тёмного Приказа.

— Стрельба тоже имела место… — кивнул я. — Но я ни при чём: они первые начали.

— А Дашков разрешение дал на расследование? — деловито уточнил Лапоть.

— Разрешил в пределах княжества, — подтвердил я.

— Ладно… — Лапоть сгрёб все бумажки, выровнял их краями в аккуратную стопку и приказал следователю: — Подшивай всё, Борь… Не было у него никакого вмешательства.

— Да как так-то? — явно очень расстроился следователь, не хотевший выпускать меня из рук. — А откуда он сведения тайные знает? Вот пусть скажет, а!..

— Что, так ты, Борь, и не привык к сети? — сочувственно уточнил голова Тёмного Приказа. — Даже к внутренней?

— Да ну её… Сеть эту… Дьявольщина это всё! — отмахнулся сухой рукой Борис Петрович.

— Если бы научился, то уже знал бы, что на Фёдора Андреевича твоего, а, к сожалению, и нашего, записан изменённый кот, — пояснил Лапоть. — Ходит эта животина через тень в тень. Расстояние в пределах сотни вёрст. А значит, Фёдор Андреевич мог с кем угодно пообщаться. К примеру, с помощью записок.

— Вы уж, конечно, простите, господин голова, но откуда ему ручку и бумагу… — следователь внезапно умолк, вытаращив глаза, а потом хлопнул по столу рукой: — А ну-ка, Фёдор Андреевич, отдавайте мне живо перья! Это мне жена подарила, между прочим!

— Извините, но могу отдать только одно перо… — признался я. — Второе сейчас у моей жены, Авелины Павловны.

— Вот видите, у вас у самого жена есть! Значит, должны понимать, какую ценность имеют её подарки! — возмутился Борис Петрович.

— Я у вас, сударь, только подарок вашей жены отобрал. И то временно… А вы у меня, между прочим, саму жену! — напомнил я. — Есть разница-то!

На это старенький следователь смутился и ничего не ответил.

— В общем, Борь, закрывай дело!.. — подытожил Лапоть, вставая со стула. — А этого дюже прыткого двусердого я у тебя забираю… И жену его тоже. Снимайте-ка с него эту гадость…

Под «этой гадостью» Лапоть, похоже, имел в виду блокирующие кандалы. Собственно, их-то с меня немедленно и сняли после его приказа.

Ну а дальше началась муторная процедура заполнения бумажек, с выдачей мне на руки личных вещей и жены.

А также возвратом Борису Петровичу двух ручек и жалких остатков тетради. Переписывались мы с Авелиной много и плодотворно. Всё равно же больше нечего делать было…

У дверей обшарпанной двухэтажки, в которой здесь ютился Тёмный Приказ, нас ждали три потрёпанных автомобильчика с эмблемой «темников». Ну то есть, чёрным котом на дверях. Видимо,