Системный Кузнец - Ярослав Мечников

Когда они говорили о Чёрном Замке, память мальчика оставалась немой — ни образа, ни воспоминания. Всё, что знал — замок — главная крепость провинции. Но как он выглядел? Был ли вокруг него город или он одиноко взирал на окрестные долины? И кто такой этот барон Штейн, чьё имя охотники произносили со смесью уважения и опаски?

Ещё через десяток минут подъёма заметил перемену. Лес начал редеть, его плотный зелёный купол истончался, и сквозь прорехи в кронах пробивались клочки серого неба. Впереди — там, где заканчивались деревья, угадывались очертания каменистых холмов. Тропа под ногами тоже изменилась, мягкий ковёр из мха и листвя уступил место жёсткой, усыпанной острыми камнями поверхности. Каждый шаг отзывался болью в стоптанных сапогах.

И вот, когда мы вышли из-под сени деревьев, я остановился, поражённый открывшимся видом. Наша группа стояла на продуваемом всеми ветрами каменистом плато. Вокруг виднелись скалистые холмы и хребты, похожие на доисторических чудовищ. А вдалеке, на самом краю мира, было видно то, что раньше принимал за мираж на горизонте — огромные заснеженные пики, подпирающие само небо. Их вершины были окутаны тяжёлыми чёрно-синими облаками, и было не ясно, показалось или нет, но из этой тьмы то и дело вырывались искры. Зрелище величественное и жуткое одновременно.

Ветер здесь, на открытом пространстве, был совсем другим. Ледяной и порывистый, он пробирал до самых костей, и я тут же начал зябнуть, плотнее кутаясь в свою поношенную рубашку. Охотники же, наоборот, словно только этого и ждали. Оказавшись на открытой местности, троица лишь прибавила ходу, их движения стали ещё увереннее. Теперь, когда горизонт был чист, мужчины, видимо, ощущали себя в родной стихии.

Стараясь не отставать, разглядывал скудную растительность, умудрявшуюся цепляться за жизнь среди камней. Наряду со знакомыми мне пучками жёсткой горной травы и колючими кустарниками, виднелись совершенно диковинные экземпляры. Вот, например, растение, похожее на большой кулак из металлического на вид мха, в центре которого дрожала одна-единственная капля росы, хотя никакого дождя не было. А чуть дальше, в расщелине скалы, рос цветок с лепестками из тончайшего прозрачного льда, сквозь которые просвечивала огненно-красная сердцевина. Ещё были стелющиеся по земле лианы с листьями, на которых висели ягоды, издававшие тихий звон, когда их касался ветер.

Мне до жути хотелось дёрнуть одного из охотников за рукав и завалить вопросами: «Что это? Как называется цветок? Ядовиты ли ягоды?». Ощущение как в детстве, когда всё в новинку и хочется трогать и щупать руками всё, что никогда не видел прежде. Но я сдержался, понимая, что никому нет дела до моих открытий, поэтому молча шагал вперёд, впитывая этот новый мир и чувствуя себя песчинкой на фоне огромных гор.

— Слышь, Йорн, — снова раздался хриплый голос усатого Брока. — Давай тормознём на минуту. Природа зовёт, сил нет.

Охотник не ответил, лишь тяжело вздохнул. Он сбавил ход, давая нам передышку. Его товарищ, недолго думая, отошёл к ближайшему валуну, который мог хоть как-то укрыть от ветра, и принялся за дело. Киан скинул на камни свой тяжёлый рюкзак и присоединился к усачу.

Мы с командиром остались на тропе, молча ожидая. Ветер здесь, на открытом плато, проникал под одежду и впивался в тело тысячей иголок, меня начала бить мелкая дрожь — отчасти от холода, отчасти от накопившейся усталости.

— Ставлю мешок лучшей озёрной картошки, что дотяну вон до того Перволистника, — перекрикивая ветер, подал голос усач.

Молодой парень лениво обернулся, проследив за его взглядом. Мне тоже стало интересно. В нескольких шагах от них, в расщелине между камнями, рос тот самый ледяной цветок, что видел раньше.

— Пфф… Делов-то, — с безразличием фыркнул хвостатый, но всё-таки в голосе звенели нотки азарта.

— А ты больно дерзкий! — тут же завёлся Брок. — Просто штаны обмочить боишься, вот и не споришь! Так и скажи, кишка тонка!

Пока эти двое перепирались как мальчишки, я взглянул на Йорна. Тот стоял, отвернувшись, и смотрел на далёкие пики. Мужчина был серьёзен и абсолютно непроницаем.

В голове роились вопросы, хотелось нарушить эту тишину, спросить что-нибудь. Дружили ли они с Гуннаром? Как давно знакомы? Судя по изрезанным морщинами лицам, мужики были ровесниками и, скорее всего, знали друг друга с самого детства. Но мне показалось, что любое упоминание о кузнеце, особенно после того, что случилось, будет если не смертным приговором для меня, то уж точно верхом неуместности.

— А волки откуда в эти места приходят или они где-то тут рядом обитают? — спросил я то, что меня тоже интересовало. Хотелось узнать об этом мире как можно больше.

Одноглазый воин медленно обернулся. Его бесцветный глаз хладнокровно впился в меня так, что мне стало неуютно, будто сошёлся взглядом с хищником.

— Тебе что было сказано? Не путайся под ногами. — Голос был низким, без всякого выражения.

Я опустил голову, понимая, что выведать что-то у этого громилы практически невозможно. Для него я пацан. Хрен с горы.

Через несколько секунд вновь услышал голос мужчины:

— Обратно когда собираешься?

Не думал, что услышу такой вопрос — казалось, что ему до меня нет никакого дела. Поднял на него глаза и шмыгнул носом.

— Надеюсь, что послезавтра, — сказал бодро. Хотелось добавить: «если справлюсь с заданием системы и не умру», но эту тайну приходилось носить с собой. Йорн нахмурился, а я решил ловить момент, коль уж тот сам заговорил: — Мне нужно заточить на шахте все инструменты до заката следующего дня. Иначе… иначе я не получу обещанную награду.

На лице охотника не дрогнул ни один мускул, но мне показалось, что в глубине его глаз мелькнула усмешка. Громила едва заметно хмыкнул.

— Считай, что ты ушёл с пустыми руками, — произнёс он спокойным насмешливым голосом. — С твоими-то тощими ручонками такой объём работы в жизнь не осилить. Ты скорее сдохнешь под лавкой от усталости, чем сможешь там всё заточить до срока.

Он отвернулся, снова устремив свой взгляд к горам.

— Тебя просто надули, щенок. — добавил мужик через секунду.

В этот момент двое других охотников вернулись к тропе. Киан с лёгким кряхтением закинул на плечи свой огромный, набитый бог весть чем рюкзак, и с любопытством уставился на меня. Видимо, тот факт, что я впервые за несколько часов подал голос, было для него событием. А вот Броку моё самоволие пришлось не по душе, в