Шарлатан V - Квинтус Номен

многое получается сделать очень быстро. Правда, двоюродную слегка смутили суммы, которые университетские химики назвали для того, чтобы все же производство наладить — но она все же с предложенными ей сметами ко мне зашла и их после этого утвердила. А затем еще неделю ругалась в Наташей Резниковой, объясняя ей, что ее заказы для нового химзавода нужно оплачивать безусловно и в самом приоритетном порядке.

Завод по производству полиакрилата калия начал срочно строиться в Сяве: в этом поселке уже имелся химзавод (то есть лесохимический) и там производилось очень много метанола, из которого новый завод должен был делать формальдегид, а из него уже — акриловую кислоту. Немного, все же и лесохимический метанола производил в мировом масштабе довольно немного, но Валька мечтала хотя бы тысячу тонн в следующем году получить… не формальдегида, а все же полиакрилата, чтобы в Сергачском районе, которому камыша не досталось, «экспериментальные поля» к следующему лету подготовить. А в том, что «результат будет», она вообще не сомневалась: я же ее раньше «никогда не обманывал». Хорошо, когда человек тебе настолько доверяет — но ведь и ответственность такое доверие накладывает огромную…

Но за этот химикалий я был готов ответственность полностью нести: какие он дает результаты, я своими глазами видел. Когда нас на родео, устроенное на ранчо у отца, наш продажник пригласил, от специально показал: вот эта половина прерии справа от дороги поликарилатом засеяна, а вторая, слева, пока нет — и разница между зеленым лугом и высохшей прерией была разительной. Но меня все же кое-что еще в деле водоудержания смущало: по расчетам тех же химиков обычная целлюлоза должна было даже больше воды впитывать. И единственной разницей было, пожалуй, то, что из ваты впитанную воду можно была даже рукой выжать, а из подгузника с этой химией влага, как я, сидя с внуками, успел заметить, не выжималась — а вот как эта разница проявит себя в почве, требовалось проверять и перепроверять. Но именно этим Валька и собиралась заняться, а я… я занялся тем, что мне рекомендовал Павел Анатольевич. Причем вовсе не ради гонораров, хотя и они лишними все же не будут: МГБ провело анализ творимого нынешними советскими творцами и у них появилось много очень интересных вопросов. Ответить на которые мог лишь человек, в эту мафию затесавшийся так, что ни у кого подозрений на предмет «засланного казачка» не возникнет. Собственно, об этом мы во время его визита ко мне в основном и разговаривали, но мне его предложение «воспользоваться услугами специалистов» не понравилось. А ему не очень понравились мои предложения по этой части, но в конце концов он со мной согласился. И не потому, что признал мою правоту, а лишь потому, что иначе я работать отказался. А вот насколько хорошо все задуманное у меня получится, этого вообще никто предсказать бы не смог. И обнадеживало меня лишь одно: Лида, когда я ей рассказал о своих планах, вздохнув, сказала, что если меня с работы выгонят, то она сама обеспечит нашу семью всем необходимым для того, чтобы не помереть с голоду. И даже рассказала, как она это сделает…

Глава 9

Результаты Валькиного «эксперимента» очень даже впечатлили руководство страны, так что ей (а по факту — всему институту) предоставили очень широко трактуемую «свободу действий». И этим воспользовались не только институтские аграрии, но и многие другие… тоже аграрии, понимающие, как правильно выращивать всякое съедобное, вкусное и полезное. Валька (точнее, все же организованный «под нее» отдел в Местроме) вдоль речки Бахтемир и Волго-Каспийского канала (а это, вообще-то, почти триста километров водного пути) организовала чуть больше полусотни «камышовых станций»: небольших «временных» поселков, куда на зимний период переезжали крестьяне, занимающиеся там в «сезон» добычей и переработкой камыша. То есть там заготавливали не камыш, а тростник, как мне объяснила двоюродная, но всем на ботанические тонкости было плевать — а вот не плевать было на то, что тростниковых пеллет производили по сорок тонн с гектара. То есть — в переводе на русские деньги — один гектар тростниковых зарослей обеспечивал рост плодородия нечерноземных полей вдвое всего за три года. Но это — «в идеале» обеспечивал, а на практике все было гораздо веселее: прошлогодние эксперименты Валькиных специалистов показали, что вполне приемлемых результатов можно достичь, если на гектар полей камышовых пеллет сыпать как раз тонн сорок, еще столько же добавлять пеллет уже торфяных и все это обильно удобрить как минералкой, так и органикой (в качестве последней предпочтительными оказались отработанный ил с газовых биореакторов и морские водоросли). Навоз относительно крупной скотины теперь почти в роли удобрения не использовался, так как его оказалось выгоднее (в том числе и для улучшения плодородия полей) в газовые танки пихать, так что в поля вывозились разве что продукты деятельности курей: их куриного дерьма все же газа получались крохи, а как азотное удобрение оно мало чем от минералки отличалось (ну, кроме того, что было заметно дешевле).

А агрономы из Тимирязевки (подписав специальные «договора о совместной работе» с институтом) центры по переработке тростника на пеллеты обустроили в дельте Дона, и там уже строить «вахтовые поселки» даже не требовалось, поскольку и постоянных в тех краях хватало — но сама Академия вряд ли бы такое потянула, ведь чтобы все производство наладить, требовались очень приличные инвестиции. По крайней мере нужно было туда направить специальные трактора (вариант все того же немецкого RSO, которые до сих пор в малых количествах делались на Ворсменской МТС и еще где-то), множество мелких барж-самоходок поставить, которые скошенный камыш будут перевозить по узким, часто меньше пятнадцати метров, ерикам, пеллетные установки и — что было особенно важно в таких местах — небольшие электростанции, все это хозяйство обеспечивающие энергией. Как правило, там ставили небольшие газовые станции (вместе с относительно небольшими биореакторами) — а ведь даже такие электростанции на деревьях-то не росли…

Маленькие баржи-самоходки начали уже много где делать, а в Горьковской области их стали массово выпускать на Шиморском судоремонтном заводе. А в соседних областях тоже такие забавные суденышки начали потихоньку делать: во Владимирской области небольшой судостроительный в Муроме поставили, а в Рязанской области в феврале заработал завод в поселке Елатьма — и только из-за этого я не опасался, что меня с работы выгонят. В должности понизить — так я и сам категорически «за», мне административная работа, мешающая «двигать науку», поперек горла давно встала, а эти новые