По ту сторону - Александр Доставалов

Тетя повернула к ней голову и неодобрительно взглянула на племянницу, не отрывая мяса от желтых зубов, но промолчала. На ее подбородок стекали жирные капли.

— Женька, ты ведь сыграть собирался.

— Ладно. Сейчас.

Пока скалолазы и хозяева наперегонки уминали поздний ужин, Женька старательно подкручивал колки гитары, время от времени тренькая струной, словно пытаясь добиться какого-то нового, удивительного звучания. Затем он быстро съел свою порцию мяса, вытер сухарем подливку и налил в пиалу чай. Шелест старых газет сразу стих. Петь Женька любил и умел, и все ребята это знали.

— Ну, Зоя… — Его пальцы в последний раз прикоснулись, почти погладили колки. — Слушай песни нашего мира.

И Женька, медленно перебирая струны, взял первый аккорд.

За окном уже мерцали звезды. Лампу погасили, зажгли огарок свечи, и по углам комнаты заколыхались причудливые тени. Тихий, чуть охрипший голос Женьки то ли пел, то ли говорил, то ли просто шептал прямо в душу:

Под небом голубым есть город золотой,

С прозрачными воротами и яркою звездой…

А в городе том сад, в нем травы да цветы…

Гуляют там животные невиданной красы…

Рыжая девчонка молчала. Глаза ее чуть заметно поблескивали в пламени свечи; казалось, в черной глубине зрачков вспыхивают искры. После Гребенщикова Женька спел несколько песен «Наутилуса», затем кое-что из «Агаты Кристи». На «Агате» скалолазы завелись и стали подпевать, прихлопывая ладонями в такт. Зойка тоже начала тихонько раскачиваться, губы ее что-то пришептывали. Старуха молчала, но видно было, что она внимательно слушает. Женька закашлялся и отхлебнул из пиалы остывший чай. Затем еще раз подтянул струны.

— Я прошу прощения за качество исполнения — Высоцкий.

Север, воля, надежда, земля без границ…

Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья…

Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,

Потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества…

В снег не лег ни на миг отдохнуть…

Затем он спел «Балладу о любви» и «Охоту на волков».

Старуха встала, полезла в неприметный пыльный шкафчик, достала оттуда банку кизилового варенья и молча поставила его перед Женькой. Он внимательно на нее посмотрел и, выдержав долгую паузу, заиграл «Баньку», четко выговаривая слова.

Старуха плакала. В огромных, ставших удивительно красивыми Зойкиных глазах тоже стояли слезы. Она что-то шептала, будто молилась, а ее длинные, нервные пальцы с неухоженными ногтями безжалостно теребили кусок, оторванный от скатерти. Пламя умирающей свечи металось по стенам, граненый стакан на столе мерцал бликующим оранжевым огнем.

Женька поскреб подбородок и с сожалением отодвинул гитару в сторону.

— Вы откуда, ребята? — тихо вымолвила Зойка.

— Из Красноярска, сестренка, — так же тихо ответил кто-то из скалолазов.

— Но Красноярска давно нет.

— Это мы поняли. Мы, девочка, из другого мира.

— Из будущего?

— Нет. Просто из другого мира. Не такого, как ваш.

На какое-то время повисла тишина. Все молча следили за догорающим огнем. Затем Зойка спросила:

— Так вы, наверное, гильбронавты?

— Как ты сказала? — Женька встрепенулся, словно собака, почуявшая след.

— Гильбронавты. Об этом в газетах писали несколько лет назад. Потом перестали писать. Засекретили.

— Может быть. Очень может быть. У нас, Зоя, нет такого слова — гильбронавт. Может, это космонавты у вас так называются?

— Кто?

— Космонавты. Те, кто на ракетах в космос летают.

— Да разве на ракетах можно летать? Они же маленькие.

— Погоди. Постой. У вас космические корабли есть?

— Может, и есть что-нибудь, что так называется. Но я о них не слышала.

Зойка потянулась через весь стол и взяла сухарь из-под руки Димки. Тот, опоздавший на какую-то секунду, огорченно щелкнул пальцами. Зойка ехидно ему улыбнулась и начала вымазывать подливу.

— Очень интересно. Мы друг друга не понимаем. Ребята, что там получается из газет? Неужели они в космос не летают?

— Ничего об этом нет, Евген. Запускают в стратосферу метеорологические зонды. И все, кажется.

— Так. Понятно. А американцы?

— Американцев уже нет как страны. Есть Восточно-американская военная зона, временно оккупированная советскими войсками. Есть еще какая-то якобы индейская структура на Западе. Надо полагать, мы их освободили от гнета бледнолицых. Федеративная советская республика. А вот о гильбронавтах, действительно, была где-то статейка.

— А ну, прочитай.

— Так я ее залистнул. Я решил, что это аквалангисты.

— Найди, Ромка. Похоже, что это к нам имеет самое прямое отношение. Гильбронавт. Термин какой-то странный. Кто-нибудь знает, что это может обозначать?

— Космонавт летает в космосе. Летчик просто летает. Водолаз под водой работает.

— Астронавт по астрам ходит.

— Дима, чтоб ты знал, астра — это звезда по-американски.

— Я запишу. Но все равно, на звезды они пока не высаживались.

— Все равно термин понять можно. Хотя в чем-то он не удачен. Но что такое это гильбро? На слух, действительно, напоминает воду и пузырьки.

— Интересно, как у них вертолетчики называются.

— Наверно, крутолетчики. Или крутые летчики. Смешно.

— Не более смешно, чем вертолетчики. Или летчики вертлявые.

— А может, это под землей что-то? Или богиня какая-то, как у геологов?

— А какая богиня у геологов?

— Здрасьте. Гея, конечно.

— А, ну да. Кто у нас по богам спец? Рома, что там у тебя? Нашел?

Ромка, перелиставший всю свою пачку, покосился на дверь и смущенно потупился.

— Знаешь, Евген, я ее, наверное, уже не найду.

— Стоп. По-моему, такой математик был. Мы на втором курсе что-то учили. Гильберт. Или Гильберет… Точно не помню.

— А почему мы не учили?

— Так я же до медицинского на экономфак ходил. Два года.

— Ну и что это был за математик?

— Да я не помню. Там что-то о множестве евклидовых пространств.

— А ну, а ну! Вспоминай!

— Да не помню я. Может, я и фамилию переврал.

— Учить надо, что задают. Двоечник.

— Я тогда уже переводился. Со второго на первый.

— Из-за чего?

— Из-за неуспеваемости.