Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

сломан, а на лбу наливалась ссадина, как будто ему по морде приложились прикладом. А вот одет он был не в обычный американский камуфляж, а в коричневую куртку и такие же штаны. Налокотники, наколенники — все это было на месте. И он напоминал мне кого-то из прошлой жизни. Не лицом, а видом в целом.

А за спиной у одного из бандитов, что его тащили, можно было разглядеть винтовку AR-системы в глубоком тюнинге. С рельсами по всей длине, тактической рукоятью, коллиматорным прицелом, каким-то нештатным прикладом, и с глушителем.

— Матка Боска. За цо? Цо си зробилем? — прохрипел парень. Его явно помяли.

Выглядел он, кстати, вполне себе обычно, примерно как русский. Блондин голубоглазый, светлой же бородой зарос. Видно, что не мылся давно, да и не спал, похоже — под глазами синюшные круги, которые на бледном лице выделялись еще сильнее.

— Серб что ли? — спросил Васян.

— Не, — я покачал головой. — Это поляк.

Плотину в голове прорвало, и я вдруг обнаружил, что знаю польский. Далеко не так, как английский, и уж тем более не как русский. На уровне военно-полевого разговорника. А все потому что в «Whiteground», американской ЧВК, с которой мы чаще всего имели дело в Африке, и которая защищала там интересы Соединенных Штатов, поляков было очень много. Как я понял, дела у них в стране обстояли совсем хреново, из-за чего они охотно шли в частники, или как их называли на Западе PMC.

Там, кстати, вообще все достаточно интересно было. Тем, кто служил больше пяти лет, в итоге гражданство американское давали. И в этом не было ничего удивительного, потому что в большинстве стран до сих пор существовала статья за наемничество, да и они оказывались настолько замараны в крови, что больше нигде им делать нечего было. Зато с деньгами проблем вообще никаких не было. Платили там долларами, и платили хорошо.

— Ты попал в руки бандитов, — проговорил я на польском, тщательно подбирая слова. — Зачем ты вообще сюда пришел?

Я бы, скорее, сказал «на хрена», да только вот никаких ругательств на польском кроме «kurwa», «dupek» и «gowno» я не знал. Да и пользоваться ими не умел.

— Помощь нужна, — прохрипел он. — От отряда осталось немного. Не хотели к русским идти, но делать больше нечего. Отпустите меня, а?

Похоже, что он принял меня за одного из бандитов. В общем-то мы внешне ничем и не отличаемся, я даже в спортивном костюме, черном, классическом, с тремя полосами. В общем-то свой камуфляж перед бандитами мне палить не хотелось, даже с учетом того, что он был охотничьим.

— Что он сказал? — спросил Фред с подозрением покосившись на меня. Но его, похоже, не удивило, что я знаю этот язык.

— Что у них в отряде проблемы, и что они пришли за помощью.

— Спросил, он по-русски говорит? — спросил Фред. — Или по-английски?

— I speak English, — с жестким восточноевропейским акцентом проговорил поляк. Ну кое-что в русском, похоже, понимал. Славянские языки между собой похожи, все-таки от одного предка произошли.

— Где твои дружки? — спросил у него главарь бандитов на удивление чистым английским языком.

А вот это меня удивило. В целом я не ожидал, что он знает иностранный язык. Потому что Фред производил впечатление, хоть и достаточно умного, но просто быка, бойца, бандита. А тут такие знания обнаружились. Акцента у него практически не было, как и у меня.

— Я просто хотел поговорить, попросить помощи, — повторил поляк. — Нам нужен врач, у нас раненый.

— Вот ведь блядина, — проговорил главарь бандитов, покачав головой. — Сперва они нам конвой разъебашили, потом Изгоя отработали. Думали, что мы не знаем что-то.

Я промолчал. Я-то на самом деле знал, что поляк этот тут вообще не причем, но ничего не сказал. Скорее всего, его будут жестко допрашивать, ломать психологически. Бандиты в этом плане вообще должны быть жесткими.

И мне, если честно, поляка жалко не было. Я подозреваю, что если бы мы с ним встретились двумя месяцами ранее, то попытались бы друг друга убить. А сейчас…

А сейчас, если думать головой, то нужно бы его попытаться спасти, вытащить. Потому что он может пригодиться. Свести нас со своим отрядом, а тот порядком усилит мое партизанское воинство. Но для этого сперва нужно найти возможность, что будет не так уж и просто.

— Слышь, а ты точно простой вояка, Край? — повернулся ко мне Фред. — Откуда ты вдруг знание польского обнаружил?

— Я же в разведке служил, — ответил я. — А среди НАТОвских военных поляков достаточно много. Вот и наблатыкался, похоже.

— Ладно, — он выдохнул и посмотрел на своих. — Оружие сдавайте. Вы, пацаны, тоже домой идите, у нас сегодня, похоже, другие дела, никто никуда не пойдет. Край, ты со мной пойдешь, раз такой полиглот, поможешь этого парня допросить.

Я только пожал плечами. Допросить, как допросить, у меня никаких особых проблем с этим не будет. Другое дело, что парень точно не знает ничего. Ну, может выдать своих в итоге, и что тогда?

Надо дать ему понять, что я не враг. Только вот как сделать это так, чтобы бандиты ничего не поняли. Сказать на польском? Так они потом меня расспрашивать станут, что именно я сказал. Соврать им? Так могут ведь и понять частично, языки-то похожи.

Сбегал быстренько, оставил подсумок и пачки патронов, сопровождаемый недоуменными взглядами бандитов. Они, наверное, не поняли, чего это мы в город не ушли, и чего я разоружаюсь.

— Потащили его, — проговорил Фред и двинулся по улице.

Не в дом потащил. Однако, я — то думал, что зиндан у них там. С другой стороны, в том же подвале находится оружейный склад, а держать пленников рядом — очевидно хреновая затея. Если вырвется каким-то образом, то в итоге завладеет оружием. Его-то, скорее всего, положат, да только он точно успеет кого-нибудь убить или ранить. Значит, бандиты оборудовали себе зиндан где-то в другом месте.

И действительно, во дворе соседнего дома, куда я так и не заходил, оказалась яма под навесом. Оказавшись на краю, я заглянул внутрь, и увидел, что глубиной она практически в три метра. При всем желании без лестницы туда не спуститься, и не забраться. А навес, очевидно, сделали, для того, чтобы дождем не залило.

Нет, ее и так зальет в любом случае, тем более, что внизу там глинистая почва, которая воды практически не пропускает. Но не так сильно, как это случилось бы в шторм.

А в стену дома были вбиты крюки, глубоко так, прямо в