Павшая луна: комплект из 2 книг - Джим Чайковски

часть. Никс проиграла сотни таких сражений, бессильно наблюдая, как память и разум растворяются прямо у нее на глазах. Или, что еще хуже, как их охватывает огненное безумие, привнесенное ядом атаки. Пламя этих отравленных обрывков перекидывалось на другие, выжигая целые участки, оставляя бессловесный мрак или пустой диссонирующий тон на своем пути.

Никс пыталась спасти все, что могла, но с каждым воплем огромной летучей мыши теряла все больше.

К несчастью, ей приходилось защищать не только разум орды.

С первым своим сводящим с ума криком Каликс разорвала связи рааш’ке внутри купола с разумом орды, пытающимся защитить их. Но Никс знала, что это ненадолго. Опасаясь худшего, она хотела, чтобы они укрылись в каком-нибудь безопасном месте, прежде чем их разум тоже подвергнется нападению.

Оглядевшись по сторонам, Никс поняла, что и здесь потерпела неудачу. Рааш’ке падали по всему куполу, дико раскачиваясь на кончиках крыльев и сминаясь при жестких падениях.

Метил под ней держался из последних сил, пока что поддерживаемый щитом обуздывающего напева. Она заметила, как Даал потерял Нифку – видела, как та падает вместе с ним к полу, бессильно вращаясь в воздухе. Никс рискнула всем, только чтобы спасти его, побудив своего скакуна нырнуть следом, чтобы попытаться подхватить Даала со спины Нифки.

Но безумные крики были не единственным оружием Каликс.

Налетевшая тень была единственным предупреждением. Каликс бросилась на единственную угрозу, все еще витавшую в воздухе. Никс инстинктивно отреагировала, резко повернув Метила движением колена. Но опять потерпела неудачу.

Когти чудища зацепили взметнувшееся вверх крыло ее скакуна и глубоко вонзились ему в бок, разрывая кожу и ломая кости. Вылетев из седла, Никс закувыркалась в воздухе. В поле зрения замелькали обрывки окружающей обстановки: простор затянутого дымом пола, осколки хрусталя, изгиб содрогающейся бронзы… Она заметила, как Метил кубарем падает вниз, разбрызгивая кровь. А через миг перед глазами у нее сверкнула выпуклая поверхность хрусталя, затянутого в мистическую бронзу.

«Нет, нет, нет…»

Ударившись о бок шара турубьи, Никс заскользила на животе вниз – судорожно цепляясь пальцами, но не находя опоры. Соскальзывая с края сферы, она мельком увидела налетающую на нее одну из бронзовых растяжек, удерживающих огромный шар, Никс выбросила перед собой руки, пытаясь ухватиться за нее.

И проиграла и эту битву тоже.

Свалившись в шахту под сферой, она полетела куда-то в бесконечную тьму.

Глава 92

Канте очнулся, на миг ослепленный ярким светом и отплевываясь от брызг ледяной воды. Что-то едкое опять обожгло ему ноздри. Он закашлялся и помотал головой, с трудом расставаясь с утешительным забвением темноты.

Громкие громовые раскаты, следовавшие один за другим, гулко отзывались в груди.

– Поднимите его, – потребовал резкий голос. – Он уже достаточно долго проспал.

Еще один окат холодной водой окончательно встряхнул его. Он сидел на досках корабельной палубы – судя по всему, «Гиперия». Канте заморгал, возвращая свою память и зрение в фокус. Растущая боль обострила его чувства, но он никак не мог избавиться от тумана в голове. Язык казался толстым и неповоротливым.

– Сколько макового молочка ты ему дал?

– Ты хотел, чтобы он был способен двигаться, принц мой. Вообще-то я просто нанес замораживающий бальзам, чтобы не пришлось использовать более сильное зелье. Голова у него скоро должна проясниться.

– Лучше бы так… У нас есть лишь короткая передышка, прежде чем мы нападем на Кисалимри.

Канте заморгал, и перед ним четко проявилось лицо брата.

«Я-то думал, что мне все это просто приснилось…»

Он посмотрел за плечо Микейна. Небо было сплошь затянуто дымом. Языки пламени висели в воздухе, как фонари, отмечая пылающие обломки боевых кораблей всех типов и размеров. Один из них падал совсем неподалеку, оставляя за собой шлейф пламени – двигаясь медленно, словно для того, чтобы показать огненное разрушение во всей его красе. Сразу перед тем, как он пропал из виду, Канте углядел развевающийся на нем клашанский флаг.

«Я все еще сплю и вижу сон?»

По мере того как он приходил в себя, громовые раскаты становились все громче, упруго отдаваясь в груди. Пушечная пальба. И близко. Канте перевел взгляд в сторону и увидел раскинувшийся вдалеке Вечный город Кисалимри, поднимающийся над заливом Благословенных. Там все еще бороздил небеса оборонительный кордон клашанских кораблей, горелки которых сверкали сквозь дым – густо, как рой огненных стрел.

Совсем рядом проплыли два халендийских линейных корабля, один чуть дальше другого, похожие на мрачных близнецов.

Его собственный брат-близнец склонился к его лицу.

– Вставай, – приказал Микейн, больно шлепнув его по щеке. – Ты уже достаточно очухался.

Чьи-то руки вздернули его на ноги. Кто-то схватил его за левую руку, вызвав вспышку боли. Он отдернулся и уставился на нее – только вот руки там не было.

Или, по крайней мере, половины ее.

Канте опять отпрянул, но уже не от боли, а от невероятности происходящего. Ему казалось, что его конечность все еще цела. Болела она так, словно по-прежнему оставалась на месте. Шок окончательно пробудил его. Воспоминания повалились друг на друга – поначалу в полном беспорядке, а затем сложились в некое подобие смысла.

Похищение, поединок, жестокое завершение его…

Культя, оставшаяся от отсеченной чуть ниже локтя руки, была обожжена. Она распухла и почернела, на плече красовался синяк. Из нее по-прежнему медленно сочилась кровь, капая на палубу.

Канте еще на шаг отступил, наткнувшись на необъятную тушу капитана Торина. Вирлианский рыцарь схватил его за здоровую руку и сильно сжал. Склонившись к уху Канте, он прошептал ему с усталой печалью:

– Выше нос, принц мой! Скоро все закончится. Ты не проснешься, когда он получит другую твою руку. Клянусь тебе в этом. Некоторый избыток макового молочка, и ты обретешь покой.

Вложив в онемевшие пальцы Канте секиру с длинной рукоятью, Торин повел его вперед, все в тот же круг гвардейцев с багровыми лицами, и напоследок сжал ему руку, закрепляя это обещание освобождения.

Микейн протолкался сквозь своих охранников напротив них. Прикинул в руке такую же секиру и поднял ее повыше.

– Вполне уместно, что наш второй поединок должен состояться именно с таким оружием. С тем, что украл мое лицо из-за трусливого поступка. Давайте-ка посмотрим, чем закончится честный бой.

С кружащейся головой, путающимися мыслями и пульсирующей болью в отсутствующей руке, Канте передразнил его:

– Честный? Вот этот? И кто же теперь трус?

Микейн указал секирой на залив.

– Мы отбываем в Кисалимри со следующим ударом колокола. Я хочу посмотреть, как наш Молот упадет и сокрушит город. Полюбоваться, как он горит, как горели наши острова Щита. А вслед за этим мы сбросим еще два Котла, чтобы окончательно стереть его с лица земли.

Канте посмотрел за окружающую его стену из малиновых лиц и сверкающего серебра. Беломраморные башни Кисалимри вдалеке ярко сияли сквозь дым, достаточно отчетливо, чтобы различить более темную завесу, затеняющую самые высокие шпили – императорского дворца.

Он нахмурился, представив себе Аалийю и Рами.

«Успел ли какой-нибудь халендийский корабль прорваться сквозь эту блокаду?»

Он также отметил, что Микейн упомянул только о двух Котлах. Канте знал из донесений, что у королевских войск их оставалось три. Клашанский корабль «Крыло сокола», как видно, уничтожил один из них. Тем не менее два только что виденных халендийских корабля все-таки преодолели Тайтинскую чащобу и достигли залива Благословенных, открыв дорогу «Гиперию».

До его похищения Аалийя была уверена в шансах клашанцев удержать врага на подступах к лесу. Канте посмотрел на завитки дыма над дворцовыми башнями, на корабли над заливом Благословенных.

«Что-то пошло не так – только вот что?»

Микейн указал своей секирой на Канте.

– В следующий раз, когда мы разбудим тебя, ты сможешь увидеть разрушения, которые мы причинили, и узнать цену измены. – Микейн опустил бровь. – И тогда мы сыграем еще разок.

Сбоку от него громоздился Торин, лицо его было мрачным и угрюмым.

Канте поднял секиру, но та выскользнула у него из рук и со звоном упала на палубу. Микейн