Противофаза - Максимилиан Раин

Кажется, про меня благополучно забыли. Заиграла гитара. Боря, растопырив руки, заголосил цыганисто «Полюби цыгана». Принцесса откинула шторки и, подавшись вперёд, застыла, внимательно слушая певца. Разговаривать дальше не было никакой возможности. Даже с Милой не получилось пообщаться, потому что Галина рявкала на нас, требуя заткнуться. По её лицу блуждало выражение неземного удовольствия.

Буряце выдал ещё пару набивших оскомину по радио и телику песен. Голос не сказать, чтобы сильный, но с некоторыми красками. Вообще, я не отношу себя к поклонникам этого жанра, и, откровенно говоря, мне претят песни с фальшивыми страдальческими завываниями. Сам Борис кроме отвращения своими показушными понтами, никаких чувств больше у меня не вызывал. Даже непонятно, как это недоразумение можно было кому-то любить.

Воспользовавшись удобной возможностью, я незаметно срулил из кабинета.

— А, вот ты где? — настиг меня появившийся непонятно откуда Сека, — Давай, подруливай к эстраде. Пора тебя представлять.

Бриллиантовый направился сразу к Галине в кабинет после выступления. Она ему оттуда подавала какие-то знаки. Проходя мимо, он ожёг меня ненавидящим взглядом. Ну-ну, мы прям-таки заледенели от ужаса.

Среди участников ансамбля привлёк моё внимание гитарист с забавной мышиной мордочкой очень юного Аркадия Укупника. Другие не были мне знакомы, но коллектив явно не ресторанный. Скорее всего, сюда пригласили антоновскую группу «Магистраль».

— Привет, Аркаша, — протянул руку остолбеневшему парнишке.

Остальные музыканты меня уже приветствовали как своего собрата. Это было важно, так как рассчитывал на некоторую неформальную помощь с их стороны. Голосом заправского конферансье Сека выдал:

— А теперь, дорогие друзья, встречайте восходящую звезду блатных песен, Виктора Токарева!

Меня такое определение жутко покоробило, даже малость разозлило. И так колотило не на шутку, да ещё и это. Тут же дамы, в некотором смысле. Хотите блатняка? Так я вам устрою вечер лирики со стриптизом, господа мазурики. В шансоне имеется масса прекрасных песен на тему любви. Взять, к примеру, творчество Жеки, Игоря Слуцкого, или Талькова. А, учитывая мой знатный скилл раздевать голосом слушателей, не забудете этого представления очень долго.

Злость мощно помогла прогнать волнение. Все присутствующие будто проснулись и заинтересованно уставились на барда с порядочно раскрученным именем. Смешно было смотреть на вытянутые лица у троицы матершинников. Галина тоже удивлённо вытаращила глаза. Её хахаль Боря Бриллиантовый смотрел скучающе.

Начал своё представление с песни Игоря Слуцкого «Время покажет». Вещь была явно не в кассу для этой публики — про честность, доброту, правильное отношение к жизни — но приняли её на удивление тепло. Похлопали. Добавил из репертуара этого талантливого автора ещё одну яркую лирическую песню «Калина красная». Потом переключился на Жеку с его «Кукушкой» и «Рюмкой водки». Не удержался вставить шпильку парой песен на цыганский манер «Уйду к цыганам» и «Звон серебряный». Музыканты мне охотно помогали на ударнике и с ритмом. Я им задавал примерный рисунок песни, а ребята быстро схватывали.

Вопреки моим ожиданиям, никто не сделал даже попыток раздеться. Не то, чтобы поприставать друг к другу. Вероятнее всего, моё либидо истощилось на Софи. Получается, что без сексуального напряжения в голосе эффекта бесполезно ожидать. Однако, носы у женской части всё-таки похлюпывали, и косметика натуральным образом растеклась по мордуленциям. Галина так аж вся изрыдалась. Натура очень уж впечатлительная. Что-то такое необычное имеется, значит, в моём голосе. Не обязательно раздевательное. Да и по наитию композиции попались самые задушевные. Хлопали мне благодарно после каждой песни.

Глава 9

Воскресенье, 16.03.1975 г.

Окончив своё выступление, был тут же приглашён на аудиенцию к имениннику. Он повелительным жестом велел мне сесть рядом. Говорил неторопливо, подолгу затягиваясь папиросами Родопи, не сильно разбрасываясь жаргоном, очень низким и густым с лёгкой хрипотцой голосом, покачивая головой на манер змеи из мешка факира:

— Молодца, парень. Качественный подгон Боре Лупатому сделан. Музычка твоя задушевна и на слух приятна. Почище предыдущих будет. Вишь, как цыган тебя глазами ест. Завидует, однозначно. Однако же, лихо ты с нашей темы соскочил.

Он посмотрел на меня изучающе прищуренными глазами и сделал новую затяжку. На эстраду в это время взобрался Костик Беляев и принялся воспроизводить свои знаменитые куплеты про евреев:

— Раз трамвай на рельсы встал,

Под трамвай еврей попал.

Евреи, евреи, кругом одни евреи…

Вошёл в трамвай антисемит —

Слева жид и справа жид.

Евреи, евреи, кругом одни евреи…

— Талантливый сын оказался у нашего безвременно погибшего Децала, — продолжил пахан, — Батю твоего хорошо знал. Мы когда-то вместе корешились. Ту погремуху я ему подогнал… Ты не сильно о нём горюй. Хочешь, я тебе также погоняло сконструирую и стану… хе-хе… твоим крёстным отцом?

— У меня вроде бы есть уже, — робко возразил я.

— Э-э-э, Токарева для афиш оставь. Да и нередки они на белом свете. Надо чётко своё иметь, и на него среди братвы авторитет навинчивать. Эх, Калина забита уже. На «че» не люблю словечки, — бормотал пахан, — Чёт ничё на ум нейдёт. Потом окрещу.

— … Лёня Брежнев, слава Богу,

Тоже бегал в синагогу.

Евреи, евреи, кругом одни евреи… — продолжал истерить на эстраде Костик при действенном участии музыкантов.

— Хе! Ты только погляди на него. Нихпипи не боится. Дьявол его дери. В нашу масть! — восхитился на музыканта именинник.

— А куда вы подевали Никсона с его дружками? — не сдержал любопытства.

— Думаешь, мочканули твоего жучилу? — оскалился босс в зловещей улыбке, — Хиляй малой за мной.

Он проворно поднялся и повёл меня к служебному выходу. Двинувшимся за ним быкастым парням он жестом велел оставаться на месте. За дверьми оказался коридор с производственными помещениями. По нему прошли к небольшому залу с большим столом по центру, уставленным пустыми бутылками, и с диванами вокруг. Вероятнее всего, именно здесь проводилась сходка воров. На диванах и креслах в вольных позах расположились Никсон и его подельники, надрываясь в заливистом храпе.

— Сека-умняша придумал травануть их слегонца клофелинчиком, чтобы только твою музыку послушать. Прочухаются, будут думать, что перепились, — пробасил авторитет.

— Что, прям так и отпустите их потом? Они же батю моего убили. И Индюка, наверное, — выкрикнул я.

— Во-первЫх,