Дети, сотканные ветром. - Артём Ерёмин

class="p1">Первая мелодия походила на летнее утро, свежая как умытая росой трава. После неё зазвучал мотив развесёлой пирушки, где не было места ни хмельной дерзости, ни ругательствам и показным разговорам. В следующий раз воображение Льва перенесло его в родной Петербург. Он вспомнил потерянную жизнь в красном доме, а когда очнулся, мелодия повела по песку, и вокруг вольно гулял ветер.

Благие струйки музыки разорвались, когда в дверь дома настойчиво заколотили. Реальность накатила темнотой на улице и кропившим дождём.

Все уставились в дальний угол от камина, где находилась прихожая. В дверь от души долбили, пытаясь перебить игравшую доселе музыку. Баба Яра замерла со свирелью у груди, она безуспешно вспоминала тех, кто мог посетить её в столь поздний час. Только когда перебрала всевозможные варианты, старушка направилась к двери. Лев и Матфей проследили за ней, оба ощущая себя беспардонно разбуженными от сладостного сна.

– Кого же ночь принесла?! – потребовала Баба Яра.

Барабанная дробь прекратилась, и сипловатый голос ответил:

– Помилуй, госпожа! Прими к своему порогу Герберта.

Хозяйка сошла на милость; переносная лампа, висевшая в прихожей, вспыхнула сама собой.

– Герберт?! Что же ты тарабанишь, как бес баловной.

Когда дверь отворилась, на пороге обозначилась фигура худого мужчины. Такого высокого, что шляпа на нём не пролазила в дверной проём.

– Фонарщик, – узнал его Матфей.

Мужчина сутулился и скромно оглядывал прихожую. Заметив ребят, он осмелел.

– Так заходи, раз надумал стучаться, – подстрекала его Баба Яра.

Фонарщик обернулся назад и махнул кому-то рукой.

– Шёл, значит, к вам на улицу, и гляжу, мальчуган по шпалам идёт. Говорит, учиться приехал и ваш адрес знает. Как быть, госпожа? Примите его или же что прикажете с ним делать?

– Что, что делать! Конечно, веди сюда! Нет разницы ученик он или нет.

Герберт отстранился, и под его рукой возник мальчик с рюкзаком на плечах. Баба Яра с причитанием чуть ли не насильно вволокла его в прихожую. Черноволосый курчавый парень поглядывал на фонарщика, как будто спрашивая его дозволения.

– Тот адрес, что ты мне дал. Дошёл всё-таки, – подбодрил его Герберт и передал хозяйке скомканный конверт.

Баба Яра, не заглянув в него, спрятала в передник и помогла разуться мальчику.

– Есть ли ещё какие-нибудь вещи?

– Нет. Один рюкзак, и тот повис без груза, – ответил Герберт.

– Ты приехал раньше, чем я думала. Как же в ночь не побоялся ходить по улицам?

– Простите меня, сударыня. Если пожелаете, я приду завтра, – сказал парень и Лев поверил в его намерение.

– Куда же ты пойдёшь сейчас! – встрепенулась Баба Яра. – Неужто под чьей-нибудь дверью вздумал ночевать.

Она сняла с мальчишки вымокшие рюкзак и куртку, с которыми тот не хотел расставаться. В дверях продолжал стоять Герберт, ночной воздух добрался до камина и теребил пламя.

– Вот и славно. Передаю его вам, госпожа, так мне накладно не будет. Темень какая сегодня. Фонари зажгу, да домой буду пробираться, – Герберт, пригнувшись, достал рукой до плеча черноволосого мальчика. – Бывай, гуляка.

Поблагодарив долговязого фонарщика, хозяйка защёлкнула затворы на двери.

– Подозреваю, тебя зовут Вий, – уточнила старушка. – Замёрз? Проходи к камину и познакомься с ребятами.

– Матфей, – первым откликнулся сварливец.

Лев в знак приветствия поднял ладонь, а сам тем временем подумал, что, если новобранцы Собора будут регулярно пребывать, тогда дом придётся покинуть. Он полагал, что сверстники куда легче вытянут из него правду, и на снисхождения в таком полоумном возрасте полагаться не приходится.

– Вий Гончар, – представился мальчик.

Он прятал глаза и, словно стягивая на лоб, приглаживал кудри. Старушка, заметив его движения, придержала ему руку и приподняла чёлку. Лев успел различить на коже мальчика тёмную ссадину. Баба Яра охнула, её ладони машинально заскользили по плечам Вия, ища другие раны.

– Кто… – она осеклась. – Ребята на сегодня хватит, ступайте по кроватям.

Матфей попытался что-то высказать, однако, под твёрдым взглядом старушки, предпочёл подавиться недовольством.

– Как ты думаешь, кто его так? – осмелился спросить Лев, когда он и Матфей поднимались по лестнице.

– Откуда мне знать. Вероятно, потому он приехал раньше срока. Получив приглашение от Собора, в низах редко кто задерживается. Грамота с печатью трёхголовой башни, как средство против многих бед. Ладно, спи. Завтра будет видно, кто кем является.

Матфей зашёл к себе в комнату, и Лев, ощущая противоположную опустошению чистоту в мыслях и теле, вышел на балкон. В тот самый момент высокий мужчина с цилиндром на голове, воспламенил раздвижным посохом последний на улице фонарь.

– Надеюсь, что не будет, – закончил мальчик.

Глава 8. Тишина убежища.

Желание что-то предпринять на корню губила лень. Мальчик предавался бездействию, даже когда взволнованный голос хозяйки возвестил о прибытии очередного подмастерья Собора.

Четыре прошедших дня после расставания с говорящим филином исчерпали себя без нужной пользы и лишних потрясений. Впереди ещё один и с уже присущем для себя обычаем Лев повертел янтарь, висевший на изголовье кровати. Камень – ядро его надежд и смелости.

Он едва успел заправить постель, как за ним поднялись. В дверь соизволили постучать, когда её наполовину распахнули. Лев растерялся, увидев паренька, чьё появление вчера обеспокоило хозяйку дома.

– Ты всё готов проспать! Матфей и Клим ждут нас завтракать, – Вий по-хозяйски вышел на середину комнаты. – Клим приехал утром. Как и я, он новобранец страты Ветра. Вроде бы его край зовётся долом или полем. Клим с Кленового Поля. Да, так он и представился. К слову, Матфей говорит, ты носишь родовое имя.

Лев пытался вникнуть в суть разговора, долго прикидываться невеждой