Падение Башни Искушения - Аньинь Ду

– Зачем ты привел нас сюда? – Цуй Вэньтин убрал платок, закрывавший нижнюю половину лица, и занял свое место, нахмурившись.

Он был недоволен, что Юйвэнь Сюн так неподобающе все спланировал. Цяньмин – монах, удалившийся от мирской суеты, а он взял и внаглую притащил его в это царство разврата, уму непостижимо! Ему самому отец не позволял приходить в подобные места, что ж, он зараз нарушил два запрета.

Цуй Саньцзинь со знанием дела закрыл одно за другим окна и двери, оградив их от безудержного хохота девушек и скрипучего пения.

– Ты хотел выпить вина, поесть мяса и почитать стихи, ну так Хуаньцайгэ как нельзя лучше подходит для этого! Разве не так, наставник Цяньмин? – озорно усмехнувшись, ответил Юйвэнь Сюн.

– Возможно, наш благородный друг полон сомнений, не прислушивается к мудрости Будды, а потому, увидев это место, принял его за царство порока! – как обычно отшутился Цяньмин.

На улице похолодало, а потому он был одет в шапку из неокрашенной ткани и темно-желтый халат, а в руках держал складной веер из слоновой кости. Случайный человек, взглянув на него, легко принял бы его за молодого и незаурядного сына обычного чиновника.

– Вот это я понимаю – человек с большими способностями и талантами легко уживается с новой обстановкой! Здесь говядину тушеную готовят – нигде больше такой не попробуешь. А еще тут подают первосортное вино лихуачунь, оно просто великолепно – можно так напиться, что имя свое позабудешь!

Юйвэнь Сюн был в приподнятом настроении. Хлопком в ладоши он подозвал невероятно очаровательную девушку, с которой был хорошо знаком, и заказал несколько кувшинов лихуачунь и множество закусок к вину.

– Братец Юйвэнь так радостен, наверняка скоро должно случиться что-то хорошее.

Цяньмин бесцеремонно устроился на стуле, скрестив ноги. Взяв горячую и еще дымящуюся лепешку, он нарезал ее кинжалом и принялся тщательно жевать.

– Что-то хорошее? Я должен был еще вчера с отцом выступить в поход против восточных варваров, но ради сегодняшней пирушки я ему с три короба наврал, чтобы прийти сюда развлечься. А уже завтра придется пришпорить коня, чтобы нагнать их. – Юйвэнь Сюн неохотно согласился, что дела неплохи.

– Когда вернешься из этого восточного военного похода, то наверняка будешь окружен ореолом славы. Кроме того, тебя ждет успех в отношениях с женщинами. – Цяньмин слегка прищурил глаза, сделав вид, будто гадает, тон его речи не допускал возражений.

– Отлично, доверяюсь добрым пожеланиям наставника! Поднять чарки, наполнить их вином и не сметь прекращать пить!

Юйвэнь Сюн самодовольно засучил рукава, обнажив крепкие мускулистые руки с сине-зеленой татуировкой в виде расправившей крылья птицы, собирающейся взлететь. Он взял обеими руками кувшин с вином, запрокинул голову и выпил его залпом. Цуй Вэньтин и Цяньмин, не желая отставать, тоже взяли по кувшину и зараз осушили их. Все трое были примерно одного возраста, а умением выпить превосходили многих. Когда подали тушеное мясо, Цяньмин поставил полное блюдо перед собой, насадил куски мяса на кинжал и стал заглатывать их один за другим. Его разнузданное поведение вызвало одобрение у сотрапезников. Заполнив вином половину желудка, Цуй Вэньтин взял платок, вытер жир и масло и попросил Цяньмина сделать паузу – настало время читать стихи.

– А как же мне, грубому мужику, развеселиться? Нет, тут не обойтись без красавицы – чтобы пела и настроение поднимала. – Юйвэнь Сюн уже был сильно пьян.

Цуй Саньцзинь открыл дверь, из соседней комнаты донеслись звуки пипа. Услыхав их, Цуй Вэньтин и Юйвэнь Сюн в один голос закричали:

– Позвать сюда ту, что там играет!

– Ха-ха-ха, вам так по нраву инструмент или та, что на нем играет? – передразнил их Цяньмин, от смеха разбрызгав все вино по стене.

Вопреки обыкновению, Юйвэнь Сюн поднял винный кувшин и закрыл им лицо, Цуй Вэньтин тоже смущенно притих. Девушка, игравшая на пипа, – это Мужун Цзялянь. В тот вечер на пиру у Мужун Синя ее игра затронула и Цуй Вэньтина, зародив в его душе чувства.

– Приветствуем молодых господ. Какую мелодию вы бы хотели послушать? – Две девушки, сложив руки, поклонились трем друзьям.

Одна из них была еще подростком и держала пипа обеими руками, прикрыв половину лица. Другая была чуть старше, с нежными чертами, но одета она была в ветхие обноски.

– Выберите сами любую хорошо знакомую песенку, да и хватит.

Глаза Юйвэнь Сюна слипались от выпитого алкоголя, он вытащил горстку мелких серебряных монет и кинул их на стол. Цуй Вэньтин тоже нащупал в кармане несколько монет и положил их сверху. Девушка присела, умело ударила по струнам, девочка встала рядом с ней и запела:

Ивовые ветви сплелись точно сеть,

Все вокруг зелено, куда взор не кинь.

И кричат вороны словно вперебой,

Холод обвевает, спорит он с весной,

Только дождь утих, но ветер еще злой.

Увидал я ласточку и у ней спросил:

«Ой, скажи мне, милая, где же путь твой был?

Пролетала ли у вод ты изумрудных?

Не видала ли у вод ты тех моста?

Может, у моста стоит еще домишко,

Девушка-красавица сидит в нем, ждет меня?»

Думаю-гадаю, как у окна томится,

А рядом с ней пылится забытая пипа.

– Слишком уж тоскливо, такое долго не захочешь слушать. – Махнув рукой, Цяньмин прервал музыку на середине, вытащил все серебро, что было при нем, и высыпал в руки певшей девочки. – Бедняжка, так молода, а уже вынуждена скитаться по свету в поисках средств к существованию. Как твое имя? Откуда вы пришли?

– Отвечаю господину. Моя фамилия Сагон, а зовут Пуюй, я родом из Срединных равнин. – Глаза девочки по имени Сагон Пуюй сверкали, весь ее облик излучал очаровательную наивность, держалась она непринужденно.

– Что такое? Неужто наставника Цяньмина заволновали мирские дела? Лучше пускай выпьет с нами. – Юйвэнь Сюн охватил азарт.

Он поднял кувшин вина, наполнил до краев пустовавшую пиалу и передал ее Сагон Пуюй, явно замышляя недоброе.

– Наставник Цяньмин всего лишь пожалел ее, а ты просто вздор несешь! – Цуй Вэньтин был уже навеселе.

Игравшая на пипа девушка показалась ему удивительно похожей на Мужун Цзялянь, что-то знакомое увидел он в форме ее бровей.

– Продолжайте играть. Раз уж начали, нужно закончить. – Цуй Вэньтин отмахнулся от наваждения.

Тоска моя безмерна, по ком так хмурюсь я?

Стою, объятый ветром, а слезы, как дождя

Капли, капают одна за другой,

Их туманы унесут рекой на восток.