Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

– Ух ты! Он приглашает полетать! – обрадовалась я.

– Ты уверена? – Ворон спорхнул с моего плеча, подошел к пегасу и потыкал лапой в копыто, как если бы проверял, хорошо ли накачано колесо.

– Он меня приглашает же!

– Он умеет летать, а ты – нет. – Ворон взлетел пегасу на спину и потоптался там. – К тому же у него нет ни седла, ни уздечки…

– Я умею держаться на лошади без седла и уздечки, – не без гордости сообщила я. – Занималась в конноспортивном клубе.

– Удивительно, – хмыкнул ворон, а потом отрезал: – Я тебе запрещаю.

Вот тут несуществующие удила закусила я.

– С чего бы это? Ты мне фамильяр, а не родитель!

– Ты. Не. Умеешь. Летать, – повторил пернатый. – Когда скачешь на обычной лошади, в случае чего будешь падать с высоты полтора метра. Как высоко может взлететь пегас, я даже думать не хочу!

– Почему я должна с него упасть? – возмутилась я.

– По кочану! – каркнул ворон.

– Не аргумент, – подытожила я и, подойдя к пегасу, махнула рукой: – Давай, освободи посадочное место.

Ворон фыркнул, но подчинился. Я же устроилась на спине пегаса и обняла его за шею. Пегас поднялся, размял сначала ноги, потом крылья, а потом, оттолкнувшись от асфальта, взлетел и сразу начал набирать высоту. Ворон полетел следом.

– Круто! – завопила я, наблюдая, как постепенно отдаляется земля и приближаются крыши. – Смотри, как круто!

Чем выше поднимался пегас, тем лучше становился обзор – тем более что пегас начал делаться прозрачным. Я обрадовалась и крепче прижалась к шее крылатого коня, через которую теперь можно было смотреть вниз.

– Твою мать! – рявкнул ворон, заметив эти перемены в моем скакуне.

Он заложил вираж и, перекувыркнувшись, помчался на пегаса, точно желая отогнать того в определенную сторону.

– Псих ненормальный! Ты чего творишь? – заорала я.

– Сейчас я подгоню его к крыше! Когда она окажется под тобой, прыгай! – скомандовал ворон. – Немедленно прыгай!

Он опять отлетел от пегаса и вновь бросился к тому, толкая крылатого коня в шею. Пегас действительно начал забирать в сторону крыши.

– Прыгай! – каркнул ворон, когда копыто коня ударило об ограждение крыши.

Я не прыгнула. Скорее свалилась на жестяное покрытие мешком. Только бы руку не сломать, промелькнуло в моей голове. Тело вдруг резко пошло вверх, потом меня вновь потянуло вниз, но я уже успела сгруппироваться. Приземлившись щекой на пыльную теплую жесть, я осознала, что ворон все это время тянул меня за рюкзак, работая парашютом.

Я лежала на крыше. Ворон потоптался по рюкзаку, потом спрыгнул вниз и, поцокав когтями по покрытию, подошел ко мне.

– Вставай, поднимайся, рабочий народ! – прохрипел он.

Кажется, это должно было прозвучать бодро и пафосно, но голос у ворона дрожал и срывался на хрип. Я полежала еще немного, потом села. Пегаса нигде не было.

– Вставайте, граф. Вас ждут великие дела! – продолжил цитировать ворон.

Я поднялась на ноги. Отряхнулась, потом огляделась. Кажется, нас и впрямь ждали великие дела – найти выход на чердак и покинуть крышу. «А если будет закрыто?» – с ужасом подумала я. У меня в голове уже промелькнула цепочка, как я буду сидеть на крыше и кричать вниз, чтобы мне помогли спуститься. Это же позора не оберешься.

Ворон взмахнул крыльями и пролетел над крышей.

– Вон там есть выход, – возвестил он, вернувшись ко мне.

– Веди, – согласилась я и пошла за ним.

Справа подо мной шумел Литейный.

Перед выходом на чердак я остановилась и посмотрела по сторонам. Высота вроде бы была не такая большая, но город раскрывался передо мной в необычном ракурсе. Мне вдруг показалось, что это не я смотрю на город, а город показывает мне себя. Ворон все это время ждал меня и молчал.

– Кажется, понимаю, почему прогулки по крышам так популярны, – пробормотала я больше для себя.

Дверь поддалась довольно легко – она не была ни заперта, ни заколочена. Я распахнула ее и оказалась на чердаке. Выглядел он, как и должны были, по моему мнению, выглядеть чердаки в старых питерских домах: через слуховое окно проникал свет, в лучах которого танцевали пылинки. Пахло одновременно сыростью и чем-то невероятно теплым и уютным – то ли травами, то ли просто солнцем. Под ногами попадались голубиные перья и отчего-то травинки. У самого выхода на лестницу лежал ключ – потертый и будто выцветший. Я наклонилась, подняла его и положила в карман, рядом с мастер-ключом.

– Никогда больше так не делай, – тихо сказал ворон, когда мы вышли на лестницу.

Мы действительно вышли – пернатый шел рядом со мной. Я села на верхнюю ступеньку, взяла ворона в охапку и прижала к себе. В парадной, в отличие от чердака, было прохладно и царили совсем другие запахи, как если бы мы с вороном вдруг оказались совсем в другом мире – или на другом слое реальности.

– Почему пегас стал прозрачным? – после продолжительного молчания спросила я. – Он же был добрым, дружелюбным.

– Этот пегас действительно был добрым и контактным, но он дух места, – тихо ответил ворон. – Он привязан к изображению, из которого вышел, и радиус его действия во плоти ограничен считаными метрами. Прости, я сам это понял, только когда вы взлетели. Чем выше он поднимался, тем слабее становился. Если бы я не сообразил, он бы просто исчез, а ты бы упала.

– Ты сообразил, – успокоила его я и погладила по голове. – Ты все вовремя сообразил.

– Никогда больше так не делай, – повторил ворон. – Если ты не знаешь, с чем имеешь дело, лучше не имей. Пожалуйста.

Ворон приник ко мне и уткнулся головой мне в плечо. Сердце у него колотилось быстрее и громче, чем обычно.

– Птичка моя хорошая. – Я крепче стиснула руки. – Птичка моя испугалась. Испугалась моя птичка?

– Очень, – тяжело вздохнул ворон, и я вдруг поняла, что он не шутит.

Глава 16

Разумеется, мы не пошли больше ни к каким местам силы, а вернулись в академию. Ворона я несла на руках. Он был печальным и молчаливым. Надо же, даже я не испугалась особо, а его вон как накрыло. Впрочем, подумалось мне, когда мы уже шли по коридору, если фамильяр и хозяин связаны, он мог взять на себя часть моего страха или моих эмоций.

В комнате я посадила ворона на кровать поверх одеяла и сказала:

– Посиди здесь, схожу тебе за картошкой.

Когда я вернулась, сначала не поняла, где ворон. Оказалось, что он забрался под одеяло. Я села на кровать, приподняла одеяло и заглянула туда. Ворон лежал, растекшись уже знакомой рыбой-каплей.

– Выходи. – Я погладила его по голове. – Я картошки принесла. И не только картошки.

– Угу, – практически не открывая клюва, ответил он.

– Ну, ты чего? – Я почесала ему спину. – Хочешь, отнесу тебя к ветеринару?

– Не надо, – нехотя отозвался ворон. – Все в порядке.

– Но я же вижу, что не в порядке, – вздохнула я.

Встала, взяла пакет с едой и перенесла на кровать. Достала картошку и протянула дольку ворону. Он открыл глаза, посмотрел на картошку, потом аккуратно взял и заглотил ее.

– Хорошая птичка, – улыбнулась ему я. – Кто у меня так хорошо кушает?

В горле застрял комок. Когда я протянула пернатому вторую дольку, из глаз сами собой хлынули слезы. Ворон вскочил на ноги, вылез из-под одеяла и перебрался ко мне на колени.

– Ну, чего теперь ты? – Он боднул меня головой в живот. – Птичку жалко?

– Жалко, – всхлипнула я.

– Птичка возрастная, – привычным наглым тоном ответил ворон, – у птички иногда бывает депрессия.

– Врешь ты все, – сквозь слезы улыбнулась я и почесала ему бороду.

– Конечно, вру, – согласился пернатый, удобнее устраиваясь у меня на коленях. – Так, кто обещал мне картошки? Давай ее всю сюда. Да-да, прямо в картошкоприемник.

С этими словами он пошире открыл клюв. Я не выдержала и рассмеялась.

– Это черешнеприемник, – поправила я.

– Он по совместительству, – сообщил ворон и распахнул клюв еще шире.

Когда с картошечкой было покончено, ворон вновь посерьезнел и сказал:

– На рынок я попал по собственной глупости. Скажем так, это был несчастный случай. Отвлекся, получил по голове – и вот я уже у того парня. Он этим промышляет: ловит зверье и птиц, а потом впаривает таким вот будущим студентам. Кто-то ведется на его лесть, кто-то просто животных