Комбриг. Путь к славе - Даниил Сергеевич Калинин

Но сам капитан успел пальнуть всего разок прежде, чем борт обездвиженной машины проломили сразу два калиберных бронебойных снаряда… Огненная вспышка поглотила советский танк — а сорванную взрывом башню подбросило высоко в воздух; приказ покинуть машину застрял в горле Фотченкова, так и не успев сорваться с губ комбрига…

— Филатов, вызывай Акименко!

— А-а-а-а-а…

Радист не слышал приказа — от всего происходящего у молодого парня сдали нервы, и он открыл бесполезный огонь из курсового пулемета, просто пытаясь справиться со страхом…

— Короткая!

Не обращая ни на кого внимания, Малютин твёрдо вел бой. Как выяснилось, ему не были нужны целеуказания комбрига; «чехи» шли по дороге довольно близко друг к другу, и их было много. Так что теперь, чтобы выбрать очередную цель, потребовалось лишь развернуть башню чуть левее… Конечно, можно было развернуть ее и вправо — но там по немцам вели огонь прочие «бэтэшки» роты.

А вот слева никого из товарищей уже не было…

Чуриков не сразу выполнил приказ лейтенанта, сбивая ему прицел — впрочем, очередная болванка вспорола землю всего в метре позади танка. Обострившаяся от страха чуйка гнала мехвода вперёд… Однако разъяренный лейтенант с силой надавил на плечо Акима, буквально заорав:

— Короткая!!!

«Тройка» резко затормозила — причем танк протащило юзом по влажной траве еще метра полтора, а то и два… Но Малютин, лихорадочно крутанув маховики наводки, все же поймал на прицел уже довольно хорошо видимый панцер, следующий навстречу — наведя острие «треугольничка» под шаровую установку курсового пулемета.

— Выстрел!

Словно почуяв страшное, германский мехвод в последний миг газанул, бросив машину вправо… Он выиграл для себя несколько лишний мгновений — но не избежал удара. С шестисот метров болванка без труда проломила тонкую даже в лобовой проекции броневую плиту, буквально разорвав тело стрелка-радиста — и пробила узкую перегородку моторного отделения… Боевое отделение и отделение управления мгновенно заволокло дымом. И тут же показались оранжевые языки быстро разгорающегося пламени… Мехвод рванулся к эвакуационному люку, но путь ему преградило тело погибшего камрад. Чтобы скинуть его и вырваться наружу, германскому унтеру потребовалось потратить несколько лишних секунд…

Они и оказались решающими — водитель-австриец уже высунулся наружу по пояс, отчаянно радуюсь тому, что спасся; радость эта была преждевременна. Огненный язык пламени ударил из нутра подбитого панцера вдогонку, словно струя огнемета — и отчаянно завизжавший человек живым факелом покатился по траве…

Секундой спустя ухнул взрыв сдетонировавших снарядов… Осколочных выстрелов у немцев оставалось меньше половины боекомплекта на экипаж. Но наводчику и заряжающему, не успевшим покинуть танк, мало не показалось! Отскочить в сторону и перекатиться по земле успел только офицер, первым покинувший панцер сквозь люк в башенке…

Всего этого, впрочем, ни Малютин, ни Фотченков не увидели. В лобовую броню трофейной «тройки» ударило с такой силой, что заглушило мотор; ударило, словно гигантским молотом. Закричал от страха оглушенный мехвод — болванка врезалась в корпус совсем рядом с его триплексом… А лейтенанта швырнуло лицом на прицел — хорошо еще, что у немцев на окуляре резиновый наглазник, а то раскроил бы лоб! Обшито резиной и нутро командирской башенки — иначе комбригу пришлось бы худо…

Впрочем, именно удар болванки побудил Фотченкова принять участие в управлении боевой машиной. Раскрыв люк над головой, он резво швырнул вперед пару дымовых шашек, одновременно с тем яростно рявкнув:

— Чуриков, заводи танк! Пятимся кормой на максимум заднего хода — но борта подставлять не смей!

Одновременно с тем комбриг бросил и третью шашку, ставя перед трофейной «тройкой» спасительную дымовую завесу… Последнюю, впрочем, тотчас разорвала пролетевшая рядом болванка — швырнув Фотченкова на спину тугим ударом сжатого воздуха. И оглушенному комбригу еще повезло, что он едва-едва высунулся наружу — иначе пострадал бы куда сильнее…

— Ваня, бронебойный.

Чуть успокоившийся Малютин (попадание в собственный танк подействовало на него отрезвляюще), быстро перехватил бразды командования. В то время как оглушенный Фотченков сполз спиной по перегородке, держась за голову:

— Петр Семенович, вы как⁈

— Нормально, лейтенант. Командуйте…

Дымовая завеса крепко выручила экипаж — не только сбив немцам прицел, но и скрыв маневр отхода; по примеру комбрига поставили завесы еще несколько экипажей. Причем один отчаянный старший лейтенант (командир взвода Родионов Александр) догадался использовать шашку, имитируя пожар на «подбитом», обездвиженном танке… После чего тщательно прицелился — и очередным выстрелом поджег «чеха».

Тем не менее, дымы бы не спасли уполовиненную роту, вступившую в неравный бой с немцами на дистанции эффективного поражения собственных танков. Дымовые шашки подарили советским экипажам лишь кратковременную отсрочку… Внезапный удар откровенно не удался — а в последующей перестрелке преимущество было на стороне немцев.

Хотя бы и за счет большей численности чехословацких панцеров…

Неожиданно крепко роту выручили артиллерийские танки. После пристрелки фугасами, их экипажи обрушили на центр вражеской колонны беглый (и довольно кучный!) огонь увесистых осколочных гранат. А частые взрывы последних не только мешали немцам целиться, но и рвали гусеницы крупными осколками, вминали катки взрывной волной… Один трехдюймовый снаряд так и вовсе угодил в башню «чеха». И пусть он не смог пробить лобовой брони, но осколки разбили оптику и повредили орудийный ствол — а саму башню заклинило от удара.

Причем наводчика тяжело ранило сорвавшимися внутрь заклепками; досталось и заряжающему с офицером…

Немцы «оценили» вклад БТ-7А — и, подобравшись поближе, накрыли две «бэтэшки» ответным огнём. Впрочем, уже парой мгновений спустя поставленная на удар шрапнель проломила тонкую бортовую броню (всего-то полтора сантиметра) башни Т-38 — наглухо уделав вырвавшийся вперед германский экипаж.

Заброневое действие поставленной на удар советской шрапнели действительно устрашает…

Очередной панцер подбил лейтенант Малютин. Откатившись назад под прикрытием дымовой завесы, он приказал мехводу остановиться — и расчетливо всадил болванку в борт еще одного германца, оторвавшегося от своих.

Но уже мгновение спустя рванувший рядом фугас «разул» трофейную «тройку» комбрига… Излишне засуетился немецкий заряжающий и подал не тот снаряд — но рванул тот все равно крепко. Разбитые гусеничные траки лишь бессильно повисли на катках слева — и лейтенант только и успел отчаянно крикнуть, упреждая мехвода:

— Стой, развернёт танк!

Но Чуриков уже попытался резко сдать назад; впрочем, почуяв сопротивление машины, мехвод сбавил газ. После чего с трудом, на разорванной гусениц, кое-как развернул «тройку» лбом к противнику… Вновь открыв верхний люк, уже чуть оклемавшийся Фотченков выбросил наружу оставшиеся дымовые шашки. Поймав вопросительный взгляд лейтенанта, комбриг скривил губы в какой-то непонятной усмешке:

— Остаемся в машине… В поле нас или осколки догонят,