Космонавт - Феликс Кресс

— А как же искусственная гравитация? Без неё длительные полёты невозможны!

Штернфельд одобрительно кивнул:

— Верно подметили! Циолковский предлагал вращающиеся конструкции. Но пока это лишь теория — на «Востоках» места для таких экспериментов нет.

Не выдержав, я поднял руку:

— В работах Цандера есть любопытные расчёты по двигателям малой тяги. Возможно ли их практическое применение для дальних полётов? И правда ли, что для межпланетных перелётов рассматривают системы с… перспективными двигательными установками?

В зале стало тихо. Профессор задумался, поправил очки:

— Интересный вопрос, молодой человек. Теоретические исследования ведутся, но пока это область закрытых исследований, — его взгляд стал изучающим. — Вы откуда?

— Аэроклуб ДОСААФ, — бодро ответил я, а про себя ругнулся: «Хорош. За тобой и так уже присматривают».

Впрочем, учёный быстро переключился на следующий вопрос. После лекции коренастый парень — он представился Володей — схватил меня за локоть:

— Привет. Слушай, ты же на экзамене был! Давай в буфет, там пирожки с повидлом отличные и не только!

Я кивнул, и мы стали медленно продвигаться к выходу из зала. В буфете и правда вкусно пахло жареными пирожками и чаем. Я остановился в проходе и огляделся: на стене висел потертый плакат «Экономьте хлеб» с крошащимся батоном на рисунке. Между столиками сновала уборщица, сердито стучавшая совком. Володя, толкая меня локтем, пробился к стойке и шлепнул на поднос две порции сметанников, пару пирожков и стаканы с чаем.

— Ты слышал, как он про гомановские траектории говорил? — бухнулся он на стул, расплёскивая от волнения чай. — Я в «Технике — молодёжи» читал, но там формулы не разжёвывали!

Я покрутил в руках пирожок — тесто оказалось резиновым, но начинка ещё теплой.

— А ты обратил внимание, как он про радиацию в поясах Ван Аллена? — осторожно начал я. — Говорит: «Проблема», но не уточняет, как её решают. В «Природе» была статья «Защита от космической радиации». Так вот, там обсуждали этот вопрос.

Володя оживился, достал из кармана засаленный блокнот:

— А я подсчитал! Если… — он начал чертить карандашом, но линии расплылись на мокрой от чая бумаге. — Чёрт! Ну, в общем, даже пять сантиметров свинца — это плюс тонны две к массе корабля!

За соседним столиком пожилой мужчина в очках одобрительно крякнул:

— Молодёжь, а мыслите здраво. В прошлом году сборник вышел, «Космические исследования», там была статья Петрова — «Защита от корпускулярного излучения», почитайте. И вот там как раз полиэтилен с свинцом сравнивают. В библиотеке МАИ должен быть…

Мы переглянулись. Володя первым опомнился:

— Товарищ, а вы… вы физик?

Мужчина усмехнулся, собирая газеты со своего стола:

— Преподаю в МВТУ. А вам, молодые люди, советую почитать Штернфельда. Его «Искусственные спутники Земли» в библиотеке есть. Только ищите первое издание Штернфельда, 1958 года, синяя обложка. Там… — он понизил голос, — … приложения с примерами расчётов есть. В новых тиражах-то их заменили на схемы без цифр.

Когда мужчина ушёл, Володя глянул на меня горящим взглядом и присвистнул:

— Вот это удача! Значит, правду говорят, что в буфете Политеха даже профессора чаёвничают.

Я, задумчиво водя ложкой по варенью на блюдце, обронил:

— А ведь Штернфельд сегодня намеренно не сказал про сроки лунной экспедиции. Ты заметил? Сравни: в 1961-м обещали «к 1970 году», а сегодня — «в перспективе».

Володя вдруг понизил голос, оглянулся и подался вперёд:

— Мой брат в Саратове на авиазаводе работает — они там агрегаты для тех самых самолётов делают. Так вот, механик один, который с испытателями ездит, рассказывал… — он облизал губы и зашептал: — будто в Жуковском видели новую машину — не самолёт, но и не ракета… Говорят, кабина на троих, а крылья — как у ласточки!

Я резко поднял бровь — это уже пахло нарушением режима:

— Ты это где услышал?

— Да так… в заводской столовой болтали, — он махнул рукой и откинулся на спинку стула. — Может, брешут, конечно. Но брат говорит, их цех вдруг на сверхурочные посадили, чертежи какие-то странные пришли…

Мы ещё час болтали о мирном космосе, пока уборщица не начала сердито греметь тазами, вытирая со столов. Когда Володя говорил о космосе, его круглое лицо с родинкой на подбородке преображалось. Короткие пальцы в чернильных пятнах чертили в воздухе замысловатые траектории, а голос срывался на фальцет от возбуждения. Видно было, что этот паренёк из рабочей семьи знает о космосе очень много.

На улицу мы вышли, когда уже стемнело. Фонари отражались в лужах, как те далёкие звёзды, о которых только что говорил Штернфельд. Из репродуктора у кинотеатра лилась мелодия «Севастопольский вальс». Значит, уже 21:30, началась вечерняя музыкальная передача.

Дождь прекратился, и мы с Володей с удовольствием прошлись до остановки, болтая о всякой ерунде. На прощание он сунул мне бумажку с адресом:

— Если что — я в общежитии МАИ на Дубосековской, 4/6. Только, понимаешь… после десяти вечера меня спрашивай как «Володю с третьего этажа» — вахтёрша посторонних не пускает.

Когда трамвай Володи скрылся за поворотом, я вдруг заметил краем глаза тот самый серый «Москвич», который видел днём. Он стоял в тени, с потушенными фарами. Я медленно пошёл пешком, насвистывая «Севастопольский вальс», но спину будто сверлили невидимые глаза наблюдателя, притаившегося в темном салоне автомобиля.

Глава 12

Утро началось с уже привычного резкого звонка будильника. Я потянулся, выключил его и сразу же встал — организм стал привыкать к ранним подъёмам. За окном едва светало, но город уже начинал просыпаться: где-то вдалеке гудел трамвай, а с кухни соседей доносился запах жареного хлеба.

Включил радио и приступил к зарядке. Размял шею, сделал несколько наклонов, а затем и отжимания. Уже сорок раз, без остановки. Потом пресс. Потом приседания. Тело отзывалось только лёгкой приятной болью.

Теперь, когда мышцы разогрелись, я надел спортивные брюки, майку, кеды и вышел на улицу. Воздух был по-осеннему свежий, с едва уловимым запахом мокрого асфальта после вчерашнего дождя. Первые шаги всегда тяжёлые, но уже через пару минут тело вошло в ритм. Бежал по привычному маршруту: через дворы, потом вдоль сквера и к школьному стадиону.

Когда стадион показался впереди, дыхание уже стало ровным, всё тело разогретым. Именно тогда я и заметил дядю Борю, который топтался у входа, явно не зная, с чего начать. Его спортивный костюм, когда-то синий,