Фермер 2. Водная жила - Алим Онербекович Тыналин

— А прораб где? — поинтересовался я, надевая телогрейку темно-синего цвета с ватной подкладкой.

— Степан Кузьмич в столовой греется. Говорит, в дороге чуть не замерзли, печка в автобусе сломалась.

Степан Кузьмич Железняков оказался мужчиной лет пятидесяти с обветренным лицом и внимательными серыми глазами. Сидел за столом в столовой, держа в загрубевших руках эмалированную кружку с горячим кофе из цикория. На нем была рабочая куртка цвета хаки с меховым воротником, под которой виднелся вязаный свитер серого цвета.

— Здравствуйте, товарищ Корнилов, — поднялся он, протягивая руку. — Двадцать лет по Сибири стройки веду, но такого мороза в ноябре не припомню. Обычно в декабре так колотить начинает.

Рукопожатие было крепким, таким, какое бывает у людей, привычных к физическому труду. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо из красного золота, на запястье тикали часы «Восток» в стальном корпусе.

— А работать в таких условиях приходилось? — спросил я, садясь напротив.

— Приходилось. В семьдесят первом под Норильском прокладывали теплотрассу в январе, там было минус сорок пять. Но тогда у нас специальное оборудование было, а здесь обычная техника.

Зинаида Петровна подошла к нашему столу, неся поднос с тарелкой борща и куском черного хлеба:

— Кушайте, Степан Кузьмич, с дороги небось проголодались. А то худой какой-то, жена, поди, плохо кормит.

Повариха выглядела как всегда, в белом халате поверх цветастого платья, волосы, крашенные хной, убраны под белую косынку. На груди поблескивал значок «Отличник советской торговли», которым она очень гордилась.

— Спасибо, тетя, — улыбнулся прораб. — Жена кормит хорошо, просто работа такая, на морозе все калории сгорают.

После обеда мы отправились осматривать участок будущих работ. Ехали на УАЗ-469, печка которого еле справлялась с охлаждением салона. За окнами мелькали заснеженные поля, березовые рощи с голыми ветками, покрытыми инеем. На дороге лежал наст толщиной в палец, под колесами хрустел как стекло.

Первая точка — скважина номер один возле бывшей мельницы. Устьевое оборудование было укутано в телогрейки и брезент, но все равно покрылось ледяной коркой. Рядом лежали трубы диаметром пятьсот миллиметров — чугунные, тяжелые, с раструбными соединениями. На морозе металл звенел как колокол при ударе молотком.

— Землю нужно размораживать, — сказал Железняков, втыкая в грунт железный лом. Инструмент вошел всего на два сантиметра. — Промерзла, обычным экскаватором не взять.

— А что предлагаете?

Прораб снял рукавицы из овчины, достал из нагрудного кармана куртки потертый блокнот в клеенчатой обложке:

— Паровые пушки ставить. У нас есть передвижная котельная, но она маломощная. Нужно что-то посерьезнее.

В это время к нам подъехал Семеныч на тракторе МТЗ-80 с прицепом, груженным металлоломом. Экскаваторщик был в ватных штанах и телогрейке, поверх которой надел овчинный тулуп. На голове шапка-ушанка из натурального меха, уши завязаны под подбородком.

— Виктор Алексеич, — окликнул он, слезая с трактора, — тут дело есть! У нас на складе котел от паровоза лежит, еще военный. Может, приспособим для размораживания?

Котел действительно оказался интересным — цилиндрический, из котельной стали толщиной восемь миллиметров, с множеством дымогарных трубок внутри. Весил тонны три, но выглядел надежно.

— От «Овечки», — пояснил Семеныч, имея в виду паровоз серии Ов. — Списали в шестьдесят восьмом, когда на тепловозы перешли. А я его сохранил, думал, пригодится.

Железняков осмотрел котел с профессиональным интересом:

— Мощности хватит. Только нужно переделать под жидкое топливо и смонтировать на санях для перемещения по трассе.

К вечеру у нас был готов план работ. Семеныч со своими помощниками переоборудовал паровозный котел, установив топку на солярке и систему подачи пара через шланги высокого давления. Володя Семенов спроектировал мобильную электростанцию на базе списанного трактора ДТ-75 с генератором от грузовика.

А тем временем в поселке развернулась история, которая стала называться «великой валенковой революцией».

Все началось с того, что рабочие стали жаловаться на холод. Обычные кирзовые сапоги, даже с портянками и войлочными стельками, не спасали от мороза. К концу первого дня трое строителей обморозили пальцы ног.

— Нужна теплая обувь, — сказал фельдшер Иван Петрович Кузьмин, смазывая обмороженные места спиртовой настойкой календулы. — Иначе через неделю половина бригады в больнице окажется.

В поселке валенки делала только тетя Груша, Аграфена Тимофеевна Богданова, женщина лет пятидесяти пяти, жившая в небольшом доме на окраине. Вдова, муж погиб на фронте под Курском, детей не было. Всю жизнь занималась валянием обуви для односельчан.

Дом у тети Груши был типичной сибирской избой, рубленый из сосновых бревен, с резными наличниками на окнах и высоким крыльцом. Внутри пахло овечьей шерстью, мылом хозяйственным и дымом от русской печи. В горнице стояли деревянные колодки для валяния разных размеров, висели пучки шерсти, окрашенной в разные цвета.

— Пятьдесят пар? — переспросила тетя Груша, поправляя шерстяной платок, повязанный под подбородком. — Это же целый месяц работы! А материал где брать?

— Материал обеспечим, — пообещал Громов. — В совхозе овец держим, шерсти хватает. Главное, чтобы к концу недели были готовы хотя бы двадцать пар.

Тетя Груша согласилась, но поставила условие:

— Делать буду по своему разумению. Чтобы не только теплые были, но и красивые. А то что это за обувь, если душу не радует?

Через три дня первая партия валенок была готова. И здесь произошло неожиданное.

Тетя Груша, используя технику, которой ее научила еще бабушка, украсила валенки цветочными узорами. На серой шерстяной основе расцвели яркие розы красного и розового цвета, синие васильки, желтые ромашки. Узоры были вывалены из цветной шерсти и смотрелись как настоящая вышивка.

— Что за красота! — восхитилась Зинаида Петровна, когда валенки привезли в столовую для примерки. — Как на картинке!

Но мужики отнеслись к художественным изыскам скептически.

— Я в таких красивостях работать не буду, — заявил старший монтажник Василий Сергеевич Крюков, здоровый детина лет сорока с густыми усами. — Что люди скажут? Подумают, что я…

Он не договорил, но все поняли, о чем речь. В те времена мужчина в цветастой обуви мог стать объектом насмешек.

— А что делать? — развел руками Железняков. — Другой обуви нет, а работать надо.

Строители нашли компромисс, надевали поверх узорчатых валенок резиновые галоши или обматывать их брезентом, скрывая «женственный» дизайн.

Галя, узнав о проблеме, предложила неожиданное решение:

— А давайте проведем показ рабочей моды! Пригласим всех женщин поселка, пусть посмотрят, какие красивые валенки делает тетя Груша!

Идея показалась всем интересной. В субботу вечером в сельском клубе собрались