РОС: Забытый род - Гарри Фокс

— Тебе глаза выколоть?! — прошипела Виолетта из-за ширмы, не оборачиваясь, но будто чувствуя мой взгляд на спине. Ее голос был как лезвие ножа. "Да что за чертовка!" — пронеслось в голове с восхищением и ужасом. Я послушно зажмурился… но… оставил крошечную щелочку между пальцев, прикрывавших лицо. И увидел, как она, уже в нижнем белье (на этот раз — нечто столь же вызывающее, как у Аманды, но черное и кружевное), вдруг остановилась. Она не повернулась, но ее отражение в зеркале… улыбнулось. Она знала. Знала, что я схитрил.

И тогда Виолетта Аспидова медленно, нарочито откровенно повернулась к зеркалу — а значит, и к моей щелочке. Она встретилась глазами с моим отражением в стекле, ее губы сложились в вызывающе-сладкую улыбку. Она поднесла руку к губам и… послала мне медленный, томный воздушный поцелуй прямо в отражение. Сообщение было яснее слов: "Смотри, если осмелишься. Но помни — это мой подарок. И моя власть."

Затем она резко отвернулась, скрывшись за ширмой, оставив меня сидеть на кровати с бешено колотящимся сердцем, в роскошном, душащем бархате, с мыслями, наполовину о предстоящем кошмаре у Аспида, наполовину — о чертовом зеркале и воздушном поцелуе. Голова шла кругом. Какого черта я должен был говорить с древним змеиным богом в таком… возбужденно-сбитом состоянии? Виолетта определенно знала, как "подготовить" своего наследника. Методом тотальной дестабилизации.

Глава 12

Выход из замка напоминал прыжок из тихой, хоть и змеиной, норы прямиком в кипящий котел безумия. Виолетта вела меня за руку — ее пальцы сжимали мои с силой, граничащей с желанием переломать кости. Этот жест говорил четче слов: «Мой. Не дыши в его сторону.» Я, честно говоря, был не против. После библиотечного инцидента с Амандой, мысль о тишине и одиночестве казалась раем.

Раем, который закончился на пороге.

Территория замка — огромный, вымощенный темным камнем плацдарм перед неприступными стенами — была забита. Не стражницами в боевом порядке. Не торжественной процессией. А просто… девушками. Тысячами девушек. Разных. Высокие и миниатюрные, статные и хрупкие, с волосами всех оттенков Изнанки — от воронова крыла до ядовито-рыжего и лилового. Одеты кто во что горазд: от практичных кожаных доспехов стражниц до легких, почти прозрачных туник и богатых платьев, явно надетых специально для этого «выхода». Аромат их духов, пота, возбуждения и яда ударил в нос густой, дурманящей волной. И все они… смотрели. На меня. Тысячи пар глаз — изумрудных, карих, голубых, рубиновых — уставились с таким голодным любопытством и обожанием, что у меня буквально отвисла челюсть. Я замер как вкопанный.

— Ммммм… — донеслось из толпы, низкое, вибрирующее, как кошачье мурлыканье.

— Смотрите, какие у него глаза… обычные… но какие-то… глубокие… — прошептала кто-то рядом.

— Руки… сильные… — чей-то вздох.

— А бедра… о боги Аспида…

Виолетта мгновенно среагировала на мой немой шок. Ее шипение было таким громким и ядовитым, что ближайшие ряды девушек инстинктивно отшатнулись.

— Закройте рты и расступитесь! — ее голос, ледяной и отчеканенный, разрезал гул толпы. — Наследник не зверинец! Кто посмеет протянуть к нему руку — лишится ее! Навсегда!

Толпа замерла, но напряжение не спало. Голодные взгляды никуда не делись. Я почувствовал, как по спине бегут мурашки. Это не внимание. Это предвкушение. Как будто я — последний пряник в кондитерской после десятилетней голодовки.

Краем глаза я заметил движение на высоких окнах замка. Там, за витражами, маячили силуэты. Аманда — узнаваемая по огненным кудрям — прислонилась к стеклу, явно наслаждаясь зрелищем. Рядом с ней — еще три фигуры. Одна — высокая, статная, с осанкой военачальницы (Первая сестра?). Другая — хрупкая, почти девочка, с огромными глазами (Вторая?). Третья — в глубоком капюшоне, лицо скрыто тенью (Четвертая? Та самая, что звала «поиграть»?). Аманда помахала мне пальчиками, ее губы сложились в сладострастную ухмылку. Виолетта, почувствовав мой взгляд, резко дернула мою руку.

— Не смотри! — прошипела она, не поворачивая головы. — Она этого и ждет! Шлюха! Иди!

Я послушно уставился прямо перед собой, чувствуя, как жар разливается по лицу. Виолетте хватало назойливости Аманды. Если бы она увидела, что я даже мельком взглянул на ее сестер, скандал был бы неминуем. И, возможно, с применением боевых отравляющих веществ.

Нам пришлось буквально пробиваться сквозь живую стену. Стражницы в тяжелых доспехах (единственные, кто сохранял подобие дисциплины) образовывали узкий коридор, сдерживая натиск восторженных горожанок. Руки так и норовили протянуться — коснуться моей руки, плаща, волос. Кто-то бросил под ноги букетик ядовито-синих цветов. Кто-то швырнул… трусики? Я старался не смотреть. Чувствовал себя не наследником, а главным призом на самом безумном конкурсе красоты наоборот. Неловкость давила грузом. Я был циничным выживальщиком, а не объектом массовой истерии. Это было… подавляюще.

— Держись ближе, — пробормотала Виолетта, ее голос был напряженным. Она шла, высоко подняв голову, ее профиль — ледяная маска графини. Но пальцы на моей руке дрожали от ярости.

Мы подошли к мосту. Не тому убогому, что вел в город. Это было сооружение власти. Широкое, выложенное плитами темного мрамора с инкрустациями из золота в виде извивающихся змей. Массивные перила, украшенные каменными головами Аспидов с рубиновыми глазами. Мост перекинут через ту самую черную, бездонную реку, что огибала замок. Вид с него открывался жутковатый и величественный: лиловое небо, мрачные башни замка за спиной, и… город Аспидиум внизу. Кипящий, как муравейник.

Но и на мосту нас ждала толпа. Плотнее, азартнее. Здесь уже были в основном стражницы — те самые «Стальные Кобры», которых тренировала Виолетта. Их доспехи блестели, оружие было при себе, но дисциплина трещала по швам. Их глаза, привыкшие к смерти и опасности, горели теперь тем же диким, голодным любопытством, что и у горожанок. Они сдерживали напор девушек с городского берега, но сами едва не ломали строй, пытаясь рассмотреть меня поближе.

— Эй, Командор! — крикнула одна смелая, коренастая стражница с шрамом через глаз. — Делиться будешь? Хоть краешком?

— Заткнись, Рога! — рявкнула ее соседка, но в ее голосе тоже звучал смех и азарт.

— Посмотрите, как он смущается! Милашка! — засмеялась кто-то сзади.

— Говорят, Аманда уже пробовала… — донесся шепот, и тут же был заглушен шиканьем.

Виолетта не отвечала. Она шла, как ледокол, ее взгляд был устремлен вперед, но я чувствовал, как ярость клокочет в ней, грозя вырваться наружу. Ее рука сжала мою так, что кости заскрипели. Я видел, как сжимаются ее челюсти. Еще секунда, и она прикажет