Гармония Амбралина - Виктория Ива

– Вы знали? – выдохнула она между ударами, и слова вырывались рваными клочками. Дыхание сбилось от физических усилий и эмоционального напряжения. – Знали, что группа… что они…

– Да, – просто ответил он, уходя от очередной атаки.

Это откровенное признание словно сорвало с нее последние ограничители приличия и самоконтроля. Мира позволила своему дару вырваться на свободу – привычное покалывание пробежало по коже, мышцы послушно перестроились. Она ускорилась, и ее тело начало меняться с каждым новым движением. Мощный удар – она внезапно стала выше его на целую голову, плечи расширились, кулак стал тяжелее камня. Быстрый блок – теперь она маленькая и юркая, способная проскользнуть под его защитой. Серия атак – мышцы стали плотнее и крепче стали, способные пробить даже легкую броню.

– И вы с этим согласны? – Ее голос дрожал от ярости. – Согласны жертвовать невинными людьми? Детьми?

Валдор не ответил. Его движения оставались точными, выверенными – но Мира видела напряжение в его глазах. Он не хотел этого разговора.

– Отвечайте! – Она провела серию быстрых атак, злых атак, заставляя его отступать. – Вы тоже считаете меня слишком слабой? Слишком неопытной для настоящей, взрослой работы?

В какой-то момент ей удалось поймать его на неточном движении. Механическая рука на долю секунды замешкалась – может быть, от усталости, а может, он просто отвлекся на ее слова. Валдор потерял равновесие, и они оба рухнули на толстые тренировочные маты. Запах старой кожи и пота, въевшийся в ткань за годы использования, ударил в ноздри.

Мира оказалась сверху, прижимая его к полу всем весом тела. Ее волосы, окончательно растрепавшиеся во время боя, рассыпались темным водопадом, касаясь его лица и плеч. От близости его тела по ее коже прокатилась неожиданная волна жара – острая, почти болезненная. Время вдруг замедлилось, стало тягучим и плотным, каждая секунда растягивалась в небольшую вечность.

Она ощущала каждую точку соприкосновения их тел с почти болезненной остротой. Его грудь часто и прерывисто вздымалась под ее ладонями – от физического напряжения или от чего-то еще, она не могла понять. Сквозь тонкую ткань тренировочной рубашки чувствовался жар его кожи, и этот простой факт почему-то заставлял сердце биться быстрее. Механическая рука замерла в нескольких дюймах от ее плеча – металлические пальцы едва заметно подрагивали, словно он не решался прикоснуться, боясь причинить боль холодным металлом.

Его лицо оказалось неожиданно близко. Она могла разглядеть каждую мелкую деталь – тонкую сеть морщинок у уголков глаз, небольшой шрам на подбородке, оставшийся, вероятно, от какого-то давнего боя. Щетина на щеках была неравномерной – с правой стороны, где кожу пересекал старый ожог, волосы росли плохо. В правом глазу действительно мерцал крошечный магический кристалл, отбрасывая неровные синие блики на радужку. Но левый глаз… левый был полностью живым, человечным, и в его темных глубинах плескалось что-то такое, от чего у нее перехватывало дыхание. Что-то темное, опасное и одновременно невероятно притягательное.

– Мирайна… – его голос прозвучал хрипло, надломленно.

Она почувствовала его дыхание на своих губах – горячее, прерывистое. По телу пробежала дрожь, и она вдруг осознала, что ее собственное дыхание такое же сбивчивое. Злость и усталость последних дней никуда не делись, но сейчас они смешивались с чем-то совершенно иным – чем-то первобытным, неконтролируемым.

Его живая рука дрогнула, словно он хотел прикоснуться, но сдерживал себя. В горле пересохло. Мира понимала, что должна отстраниться, что каждая секунда в этой позе делает ситуацию все более неловкой, но не могла заставить себя пошевелиться. Что-то держало ее на месте – то ли остатки злости, то ли магнетическое притяжение его взгляда, то ли просто головокружительное ощущение власти над человеком, который всегда казался несокрушимым.

– Вы не ответили, – прошептала она, и собственный голос показался ей чужим – низким, хриплым.

Его живая рука медленно, словно во сне, поднялась к ее лицу. Кончики пальцев – мозолистые от постоянных тренировок – невесомо коснулись щеки, убирая прядь волос. От этого простого жеста по коже побежали мурашки, а сердце, казалось, пропустило удар. В его прикосновении было столько нежности, столько сдерживаемой силы, что у Миры перехватило дыхание.

– Я никогда не считал тебя слабой, – тихо произнес он. – Никогда. Тебе всегда было интересно, почему я выбрал тебя. Вот ответ: потому что я вижу твою внутреннюю силу, я знаю, какой в тебе кроется потенциал. Я вижу тебя.

В его глазах отражалось что-то такое, от чего у Миры перехватило дыхание. Привычная маска сурового наставника и командира треснула, и сквозь трещины проступало что-то совершенно другое – настоящее, живое, болезненно уязвимое. Вся злость, вся накопившаяся за день ярость внезапно испарились, растворились без следа, оставив после себя только оглушительное, почти болезненное осознание их близости и странное, щемящее чувство в груди.

– Тогда почему… – ее голос дрогнул, слова едва прорывались сквозь внезапно сжавшееся горло, – почему вы ничего мне не рассказали? Почему все держите при себе, как будто я ничего не значу?

Его пальцы все еще касались ее щеки. Она чувствовала, как его рука едва заметно дрожит – или это она сама дрожала? Границы между ними размывались, растворялись в густом от напряжения воздухе.

– Потому что есть вещи, от которых я хотел тебя защитить, – его голос стал глубже, интимнее. – Но, кажется, я ошибался.

Мира почувствовала, как сердце болезненно сжалось, а потом забилось с такой силой, что, казалось, он должен слышать его стук. Она прекрасно понимала, что должна немедленно отстраниться – так требовали элементарные приличия, служебная субординация, простой здравый смысл. Но его взгляд держал ее крепче любых физических оков. В нем читалось столько невысказанного, столько долго сдерживаемого, что у нее буквально перехватывало дыхание.

– Я не нуждаюсь в вашей защите, – прошептала она, и эти слова повисли между ними, натянутые, как струна перед разрывом.

– Знаю, – в его голосе промелькнула горькая усмешка.

Они замерли в этом моменте – балансируя на грани чего-то неизбежного. Воздух между ними казался наэлектризованным, как перед грозой. Один неверный вдох – и все изменится безвозвратно. Мира видела, как его взгляд на мгновение опустился к ее губам, и внутри все сжалось от предвкушения.

Его дыхание стало совсем близким. Пальцы на ее щеке дрогнули, большой палец почти незаметно провел по скуле. Такой простой жест, но от него по телу разлилась волна, заставившая закрыть глаза.

Где-то в коридоре за толстыми дубовыми дверями раздались приближающиеся шаги – тяжелая поступь сапог по каменному полу и негромкие мужские голоса. Один из говоривших смеялся над чьей-то шуткой, звук