Пастырь Вселенной - Дмитрий Абеляшев

— Хорошо, — сказал он. — Я и не сомневался в тебе. Но имей в виду: партизанская война с Анданором — это тебе не охота на сквирлов. Усек?

Володя покорно кивнул и быстрым движением утер слезу. Он был рад, что патетическая минута миновала, и уж тем более ему было неудобно за свои слезы.

— Для тебя Сопротивление — это я. Понял? — спросил Юрий, открывая банку тушенки портативной открывалкой-брелоком.

— Понял, — откликнулся Владимир.

— И еще, — сказал Юра, многозначительно подняв указательный палец, — запомни. С Сопротивлением готовы сотрудничать почти все, через одного. Но толку от большинства из них нет никакого. Все надеются, — и прищур глаз Зубцова сделался почти полным, — что Сопротивление — это бесплатная жратва и какие-нибудь гарантии. Ничего подобного.

Юра взял вилку и отправил себе в рот изрядный кусок тушенки.

— Кашу твою ждать не будем, — с набитым ртом пробубнил он, — она только к утру сварится. Прежде всего, — продолжил он, подвигая к Володе банку вожделенного мяса, которое тот принялся есть с деланным безразличием, — ты должен быть способен ответить на четкий вопрос — способен ли ты убить анданорца? Не абстрактного, а конкретного, у которого под маской — почти такое же лицо, как у нас с тобою. Подумай — от твоего ответа зависит многое.

— Да, — спокойно ответил Владимир. Не слишком быстро и не слишком медленно. Юра в этом разбирался. В самый раз. И глаза у Володи тоже были правильные в этот момент — они будто подернулись тонким слоем бронебойного стекла. Юрий остался доволен.

— Верю, — одобрил он. — Еще я хочу подчеркнуть, — добавил Зубцов после короткой паузы, на протяжении которой в упор рассматривал Володино лицо острым и пронзительным взглядом, — что любое непослушание в Сопротивлении заканчивается смертью. И судьбу твою, если ты провинишься, будет решать не суд и даже не трибунал, а твой непосредственный начальник, то есть я. Усек?

— Да, — согласился Владимир. — Понятно.

— Хорошо, что понятно, — сказал Юра и вновь залез своей вилкой в банку с тушенкой. — Ты видел наши листовки? — добавил он, прожевав большую часть отправленной в рот такой вкусной, настоящей, как до оккупации, свинины в желе.

— Видел пару раз, — честно откликнулся Владимир.

— Там сказано, — Юрий поднял вилку и чуть ли не по слогам, с расстановкой произнес: — За пособничество врагу — смерть. Догадываешься, что я сделал бы с тобой, если бы ты не впустил меня в дом, испугавшись комендантского часа?

— Наверное, расстрел на месте? — Володя нашел в себе силы грустно улыбнуться.

— Именно! — воскликнул Юрий Васильевич. — Итак, если ты согласен еще и с тем, что с этого момента для тебя нет пути назад, то скрепим наш союз рукопожатием, а дальше я расскажу тебе, что к чему.

Владимир откуда-то издали вспомнил заповеди, в том числе «не убий»; вспомнил, что Сергий Радонежский не только благословил Дмитрия Донского на бой с татарами, но даже и отправил на битву двух своих могучих монахов; вспомнил Катьку Соловьеву, которая ничем — вообще ничем — не отличалась там, на рынке, от обычной проститутки, бросил беглый, случайный, скорее непроизвольный взгляд на кастрюлю, которая вот уже битый час не думала закипать, и пожал руку Юрию Зубцову.

— Итак, — сказал вояка, лишь только пальцы их рук разомкнулись, — теперь ты должен чуть больше узнать о Сопротивлении и о том, что ему от тебя нужно в настоящий момент.

Юра удовлетворенно откинулся на спинку стула и вытянул ноги.

— Прежде всего, — начал он, — существует три круга Сопротивления, о которых тебе следует знать. Сочувствующие — это те, которые готовы поделиться с нами последним стаканом крупы, но не в состоянии убить анданорца. Я опасался, — хитро взглянул на Володю Юрий Васильевич, — что твои религиозные предрассудки не дадут тебе пойти дальше них. Рад, что ошибся. Это внешний, или первый, круг Сопротивления. Таких — тысячи, и они потенциально нужны, но на практике почти бесполезны. У них можно пересидеть комендантский час; на их квартире можно устроить явку или склад оружия; порой они готовы пожертвовать жизнью, но не готовы убить врага. Что же, — усмехнулся Юрий, — я их не сужу. Не все рождаются воинами, и не все ими становятся. Увы.

Юрий на некоторое время умолк, а затем отодвинул от себя свинину Владимиру под нос и отложил вилку в сторону, давая понять, что его трапеза завершена.

— Ты кушай, кушай, — подбодрил он Володю. — Я буду рассказывать, а ты ешь!

Владимир послушно принялся уплетать тушенку за обе щеки; между тем Юрий продолжал:

— Костяк нашей армии составляете вы, второй круг Сопротивления, — сказал Юрий. — Вы способны убить анданорца, но не предателя, сотрудничающего с Анданором. Это уже делаем мы, находящиеся в круге третьем. Разумеется, и у нас своя иерархия, но тебя она не касается. К слову, а не считаешь ли и ты себя в силах убить женщину, срывающую по приказу оккупантов наши листовки перед завершением комендантского часа? Ведь она является пособником Анданора, как ни крути. Подобным предателям даже выдают специальные серебристые жетоны, как Иуде, — они могут приобрести на них еду в спецмагазинах. Вот такую сучку ты мог бы прикончить?

В голове Владимира непрошено возник образ Катки Соловьевой, срывающей листовки Сопротивления, чтобы не умереть от голода, и он без колебаний ответил: «Нет». Юрий в ответ лишь кивнул, понимающе прикрыв глаза. А потом очень серьезно сказал:

— А я вот могу. И потому я — человек третьего круга. Итак, — сказал он, — теперь о том, что на данный день Сопротивление имеет предложить бойцам второго круга…

Юрий общался с Володей долго, до самого рассвета. Он в деталях описал Владимиру предложенное задание, отметив особо, что оно почти невыполнимо, а потому если Володя не сумеет с ним справиться, то это не будет расценено как предательство интересов Сопротивления. Юрий сообщил Володе, что из-за сокрушительного технического превосходства Анданора над Землей, а также уничтожения захватчиками всего земного вооружения ученые, сотрудничающие с Сопротивлением, заняты сейчас разработкой альтернативных видов воздействия на организм анданорцев. Магнитные поля, звуковые волны, микроорганизмы, химические вещества — что-либо из этого перечня должно было стать ключом к освобождению Земли от инопланетного ига. А еще Юрий всерьез верил в возвращение силлуриан. Ну так вот, для разработки альтернативных видов вооружения Сопротивлению позарез требовались анданорцы, живые и мертвые, в максимально возможном количестве.

— Наш девиз сейчас, — с известной долей самоиронии сказал Зубцов уже под утро, когда темень ночного неба оказалась чуть тронута синевой, — больше анданорцев, живых и мертвых. К слову, — уже перед самым уходом, будто это вообще самая последняя деталь, Юрий отметил: — За анданорцев Сопротивление неплохо платит своим людям — пять лет без голода за живого анданорца и один год без голода за анданорца мертвого. Вознаграждения суммируются. — Юрий подмигнул Володе с кривоватой ухмылкой: — Если ты, к примеру, отловишь двух живых и двух мертвых анданорцев, то пять, плюс пять, плюс один, да плюс еще один будет двенадцать, понял? Да, и Сопротивление, естественно, свободно от своих обязательств, если оккупация окончится раньше этого срока. Тогда уж как-нибудь сами себя прокормим, верно, старик? Ведь когда сюда вернутся наши союзники, а они вернутся, когда наведут порядок у себя дома, эту мразь выбьют отсюда за считанные дни, как сквирлов. Но если дела пойдут не так хорошо, как нам хотелось бы, наши лучшие воины, добывавшие нам в эти тяжелые дни живых и мертвых анданорцев, не будут голодать со всем миром, и это будет справедливо.