95-й. Сны о будущем прошлом - Ольга Войлошникова

Вовка притянул меня к себе и поцеловал так нежно, что у меня в голове закружились какие-то цветные узоры, как в калейдоскопе. Да, бывает со мной такое странное. И сказал:

— Я тоже очень соскучился. Поехали.

И мы поехали. Как же хорошо с ним рядом даже просто сидеть, Господи!

При виде моей красной революционной двери брови у Вовки сделались домиком. И улыбался как будто, но ничего не сказал.

А потом… не буду вам рассказывать. Ну, вот так, стесняюсь сегодня.

Я лежала у любимого на плече, на толстом покрывале, и думала, что пора уже на это покрывало сшить нормальный чехольчик, а то от ворса жарко — что я, правда, сапожник без сапог — и переползти уже капитально на пол. Ну, пока Вовка у меня. Мысли бродили тягучие, как мёд. Я поняла, что засыпаю, и от этого осознания резко проснулась.

Ладно, лежи-не лежи, а работа стоит.

— Вов…

— М?

— У меня есть гениальный и коварный план.

— Да-а?

— Ага. Смотри, у нас имеется кусок мяса, рис, морковка, лук и чесночина. Если я пойду пошью, ты плов приготовить сможешь? Просто мне эти завалы к началу августа разгрести надо.

— Да лех-х-хко!

И мы, как порядочные, занялись делами. Периодически я ловила себя на мыслях, типа: А в кинотеатрах, интересно что? И рефлекс такой непроизвольный — в интернете посмотреть. А нету, блин, интернета! И даже вот через год он появится — сильно легче от этого не станет. Видела я эти ретро-сайты, Боже ж мой, обнять и плакать! А до привычных соцсетей и ютуба вообще одиннадцать лет!

Вовка шуршал в кухне, периодически выходя ко мне, чтобы в шейку поцеловать или ещё что. Тем более что из одежды я озаботилась только труселями.

Не могу, слушайте, привязались ко мне эти «труселя» после клипа с миньонами. Эх, а до миньонов вообще пятнадцать лет…

Когда он в очередной раз вышел меня потискать, я сказала:

— Слушай, надо было нам хоть газетку какую-нибудь купить с афишей. В кино бы сходили.

— Завтра купим, какие проблемы?

— А на завтра у нас какие планы?

— Погода хорошая будет, пойдём на речку?

Я представила себе холодный залив Иркутского водохранилища и непроизвольно передёрнулась. Он наклонился вперёд, заглядывая мне в лицо:

— Ты чего?

— Я терпеть не могу мёрзнуть. Особенно в воде. Уо-о-о-й-й.

— А мы не пойдём на холодное, — он подвинул вторую табуретку и сел за моей спиной, обнимая, поглаживая…

— Вовка-а… я так себе пальцы прошью.

— Ай-яй-яй…

— А ты плов проворонишь.

— Не провороню.

— Провокатор! Ну, невозможно же… Нет, надо в следующий раз хоть майку надеть…

— И что, думаешь она меня остановит? — он начал целовать меня в шею и говорить таким низким голосом, от которого у меня начинаются горячие волны в низу живота, — Женщина полуодетая всегда привлекает чуть больше, чем почти раздетая. А потом, представь: соски просвечивают. Вот в этот вырез, — он едва прикасаясь провёл под мышкой, у меня аж дыхание сбилось, — видна округлость груди, и при каждом твоём движении она ещё колышется.

О, Боже… Да пошло оно, это шитьё!

— Всё, я хочу тебя. Прямо сейчас.

ЗАЛИВ

Утром я проснулась в семь сорок. Говорю вам, какая-то еврейская неврастения. Сделала свои утренние делишки, наготовила завтрак. Вовка спал, как отрубленный. Ещё бы, он только из армии своей, не заездить бы, блин, мужика… Ой, что за хрень в голову лезет…

Прикрыла ему дверь поплотнее и пошла отмерять себе на сегодня фронт работ, потому что война войной, а Василич завтра приедет.

Ни на треск разрывающейся ткани, ни на гудение швейной машинки он не проснулся. Выполз в одиннадцать, когда я уже почти дошила.

— Выспался?

Он потянулся, по-моему, достав руками потолок. Вот великан!

— Ещё бы пару часиков — и прям ваще-е, — подошёл, обнял меня, поцеловал…

— Ну, хочешь — так иди, ляг.

— Не. Собирались же купаться. Поедем?

— Конечно, поедем! Иди чайник поставь, а? Пока туда-сюда, я как раз вот это доделаю.

Через пять минут он пришёл, свежий, блестя мокрыми волосами, и занял вчерашнюю позицию — позади меня на табуретке, обнял, уткнулся в шею:

— М-м-м… ой-й, какая обалденная грудь…

Я тихонько засмеялась.

— Чё ты смеёшься? Это я сказал, а не собака гавкнула, — ну да, я-то в курсе, что Владимир Олегович по женским прелестям был величайший специалист.

— Мне просто с тобой хорошо, — я поняла, что шитьё откладывается и выключила машинку, чтоб случайно ничего не нажать, повернулась к Вове и обняла, — Пошли чай пить?

— А, может, сперва не чай?

…

До нужного места от Юбилейного можно было доехать на пятьдесят пятом автобусе, который ходил до крайности редко. Или на пятьдесят седьмом — тот уж вовсе появлялся как ясно солнышко в непогожий день, непонятно по какому графику и с удивительной частотой, типа раз в день или два — случайно, в общем. Но можно было сесть на мою любимую девяносто пятую маршрутку и доехать до ж/д вокзала, а там две с половиной остановки прогуляться пешком, что мы и сделали. Прошли вдоль Парка Парижской коммуны до Джамбула, перешли Иркут по мосту, а там…

— Ну, ёпэрэсэтэ…

Откос уходил вниз чуть ли не обрывом.

— Можно подальше пройти, — предложил Вовка, — Там есть место положе.

— Да нет уж, только хардкор! Только ты, чур, вперёд. И лови меня.

Даром, что ли, я в кружок альпинизма и скалолазанья ходила? Пригодилось! Это я ржу, конечно.

Дальше сквозь сплошные кусты шла довольно натоптанная тропинка.

— Ты не обращай внимания, — предупредил Вовка, — Тут такое слегка бомжатское место, но там, куда мы придём, будет чисто.

Да уж, засрано вокруг было преизрядно. Не в буквальном смысле, конечно, — намусорено, бутылки битые… Вот это меня всегда удивляет: вы пришли отдыхать, нагадили, а в следующий раз куда пойдёте? Эх…

Сегодня народу не было — будний день, всё-таки. Постепенно тропинка сделалась малохоженой, пока не исчезла совсем. Кусты приблизились вплотную к воде.

— А теперь во-он туда, — Вовка показал через воду на вытянутый вдоль Иркута остров.

Остров Дьячий, в ста пятидесяти метрах от берега — это я потом по карте посмотрела, а