ВПЛАМ: Хроники бессмертного суицидника - Ritoro Deikku

[Филька: …]

[Бернадет: …]

[Сергей: БЕТ!!! ТЫ СЛЫШИШЬ, Я ЛЮБЛЮ ВАС С ФИЛЬКОЙ!!! Я ВСЕХ ВАС ТАК ЛЮБЛЮ, ПОЧЕМУ ЖЕ… Почему… Почему ты снова уходишь от меня...]

Девушка коснулась до жирной дубовой ручки.

На её лице был страх, ужас, слёзы скорби и разочарования. Её ладонь судорожно держалась за промокший от холодного пота подол, а колени ужасно дёргались. Перед ней был не просто император – это был человек, которого она когда-то любила… С которым она когда-то так легко и беззаботно проводила время…

Император привстал со стула.

На его лице было отчаяние и потерянность. Его глаза мутновато красными шариками взирали на девушку, а веки произвольно дёргались верх и вниз, пока шею сдавливал комок в горле. Перед ним была не просто девушка – она была его подругой, он спасал ей жизнь, она спасала ему жизнь, она относилась к нему с лаской, она была той, что нашла его раненным у ворот Йефенделла в прошлой вселенной и пыталась его спасти, пожертвовав своей жизнью.

[Сергей: …]

[Бернадет: …]

[Сергей: …]

[Бернадет: …]

[Сергей: …]

[Бернадет: …]

Юноша сделал шаг вперёд, а девушка шаг назад.

[Сергей: Можно… Я… Тебя обниму…]

Бернадет уже побежала на улицу, в то время как император со всех сил ринулся за ней.

[Сергей: …]

[Бернадет: …]

Он был пьяным…

Он не понимал, что он делал…

И он не понимал, что для него значило «со всех сил».

[Сергей: …]

[Филька: …]

[Дыон: …]

[Тава: …]

Кровавыми ошмётками Бернадет разлетелась по снегу.

[Тава: …]

13. [Тава: ...]

…разлетелась по снегу.

[Тава: …]

Но, конечно, это всё было образно – просто двоякие слова, чтобы нагнать интриги…

[Тава: …]

Нет.

Тело девушки разорвало на две части: голова вместе с грудью отлетели куда-то в сторону, проникшись алыми красками в притоптанном снегу, а ноги, нелепо сделав ещё пару шагов, свалились на землю, вывалив всё розовато-жёлтое содержимое живота.

[Тава: …]

Может, тогда в аптапаро пробудилась какая-та сверхспособность, и он чудесным образом воскресил свою возлюбленную?

[Тава: …]

Нет.

Может тогда всесильный император вернул всё в исходное состояние или же, наоборот, разнёс всё в приступе ярости.

[Тава: ...]

Нет.

Повиляв пьяной башкой, он зажал глаза своими ладонями и исчез в тот же момент.

[Тава: …]

***

[Тава: …]

[Циллиана: …И упокоится с миром дитя сия, ибо возлюбима небесами оная, и никаких грехов за ней немыслимо, и воля сия, что всякому дарована, да пресветится над ликом еёным...]

[Тава: …]

[Циллиана: Царствие небесное всяким упокоенным… Аве…]

[Тава: …]

Шёл снег. Дул ветер. Только начинало слепить белое солнце.

Всё было точно так же, как и обычно – разве что перед собравшимися выпячивало из-под земли небольшое каменное надгробие с криво высеченным «Бернадет Мьюриксон».

[Тава: …]

Они стояли за монастырём – не на общем кладбище. Филька вместе с каким-то низким зверолюдом в жёлтом комбинезоне утром вскопали в могилу, достали откуда-то хороший и плотный деревянный гроб и положили в него всё то, что осталось от девушки.

[Тава: …]

Мун прямо сейчас ещё спала – до работы было ещё где-то часа два. Хоронить ночью не хотели: какая-та дурная примета, так что решили прямо на рассвете.

[Тава: …]

Стояли в чёрном. Смотрели вниз. Не плакали.

[Тава: …]

[???: А ведь я предупреждал…]

[Филька: Кацо, не сейчас.]

[Кацо: …]

[Тава: …]

[Филька: …]

[Кацо: …]

Циллиана – милая худощавая монашка с выпяченными зубами уже успела провести панихиду. Сложив свои ладони, она, казалось, была грустнее всех, хоть и не знала умершую так долго, как тот же Филька.

[Тава: …]

[Филька: Так обидно… Что мы просто не можем ничего с ним сделать…]

[Кацо: Мы можем уехать отсюда…]

[Филька: Но не сейчас… Только мы нашли нормальную работу… Только началась зима… Нам некуда бежать…]

[Кацо: А если я всё-таки скоплю миллион… Может, увезти вас с Циллианой в Кватринийскую Республику?]

[Филька: Ты же говорил, что тебе на нас начхать.]

[Кацо: Ну… Ваши желания мне безразличны, когда вы хотите выпить ещё одну бутылку пива или покушать мяса, а не рыбу, но… Сейчас я уже не могу вам отказать…]

[Филька: …]

[Циллиана: …]

[Тава: …]

[Филька: А куда мы устроим маму Циллианы… С каждым днём ей всё хуже… Не думаю, что её хватит на всю дорогу до Республики…]

[Кацо: Не будем сейчас об этом… Когда я ещё накоплю этот миллион? С нынешним курсом это огромная сумма… Хоть у меня на родине и своя значимость денег, здесь мне попросту меньше заплатят.]

[Филька: Так тебе была выгодна инфляция?..]

[Кацо: В некотором смысле да… Инфляция для торговца – это хорошо… Если у населения ещё остаются деньги... А у вас их не было…]

[Филька: …]

[Кацо: …]

[Циллиана: …]

[Тава: …]

[Филька: Нет.]

[Кацо: ..?]

[Филька: Мы не сбежим отсюда, пока не исполним последнюю волю Бернадет.]

[Кацо: Освободить Максимилиана?]

[Филька: Да…]

[Кацо: …]

[Филька: …]

[Циллиана: …]

[Тава: …]

[Кацо: Можешь говорить мне всё что угодно, но… Я думаю, тебе стоит забыть об этом… Сегодня мы хороним Бернадет… А завтра кого? Тебя? Циллиану? Меня? Нету абсолютно никакого резона рисковать своими жизнями… Не этого она от нас бы хотела…]

[Филька: Понимаю…]

[Кацо: …]

[Циллиана: …]

[Тава: …]

Последний раз взглянув на надгробие, мужчина со зверолюдом слегка поклонились и пошли в монастырь, медленно шурша по снегу.

[Циллиана: …]

[Тава: …]

Девушка была здесь чуть дольше – она шёпотом произносила какую-то длинную молитву, присела на колено, сделала какой-то жест и тоже удалилась.

[Тава: …]

День только начался. Солнце только принялось ярким сиянием слепить жителей Йефенделла, а чёрные вороны – пугать детишек.

[Тава: …]

***

[Тава: …]

[Мун: …]

Уже был полдень. Тряпки двигались по полкам, а мелкие ножки Мун по сырому полу.

Её серые прямые волосы всё также немного тряслись при каждом неловком движении, глаза лилово-голубыми точками медленно покачивались слева-направо, осматривая неубранную комнату, а маленькие рожки порой что-нибудь да задевали, из-за чего она, щурясь, гладила свою ушибленную голову.

Мун была одета в хорошенькую жёлтенькую кофточку с длинными закатанными рукавами и синие штанишки, уж больно мешковатые, но при этом очень тёплые. В такую погоду да ещё и уборщице, носить платья и юбки было бы очень странно, да и девочке нравилась её одежда, которую она каждый